Леня уверенно двинулся к нужному ангару.
Теперь он хорошо знал дорогу, вчерашней ночью у него была генеральная репетиция.
Дверь ангара запиралась на самый примитивный допотопный замок, и сигнализация на ней стояла – проще некуда. Маркиз справился в считаные минуты и проскользнул в огромное помещение. Снова, как накануне, перед ним тянулись бесконечные ряды ящиков и коробок, только сегодня у него была совершенно другая цель.
Леня свернул в проход между штабелями и зашагал, приглядываясь к нанесенным на ящики цифрам.
Вот и нужная ему секция. Громоздкие ящики с четкой маркировкой – «Россия. Санкт-Петербург. Фирма «Орион».
Леня остановился, сбросил на пол сумку с инструментами…
И тут же в спину ему ткнулось что-то холодное, металлическое.
– Только пикни, крыса, вмиг почку отстрелю! – выдохнул ему кто-то прямо в ухо.
Маркиз перевел дыхание.
Кажется, его план сработал.
Не делая резких движений, он медленно, осторожно поднял руки и вполголоса проговорил:
– Это не я крыса. Мне нужно поговорить с Дедом. Я знаю, кто крысятничает, и приведу вас к нему.
– Приведешь, приведешь! – прошипели ему в ухо. – Непременно приведешь! – И тут же на его почки обрушился резкий, сокрушительный удар.
Боль была такая, что несколько секунд Маркиз не мог дышать, а по его лицу струились ручейки холодного пота.
Справившись с дыханием, он повторил:
– Мне нужно поговорить с Дедом. С Толей Хабуловым. Я расскажу ему что-то очень важное. Но только ему.
– Расскажешь, расскажешь! – Голос за спиной еще больше наполнился ненавистью. – Кому надо, тому и расскажешь!
«Неужели я ошибся? – подумал Леня. – Неужели это не те люди?»
Больше ничего подумать он не успел. На этот раз удар обрушился на его шею, и Леня потерял сознание.
Вокруг была темнота, темнота и боль.
В этой темноте не было никакого просвета, и Леня подумал, что он уже мертв. Точнее, это подумал не Леня, потому что у сгустка боли, в который он превратился, не было имени. Но потом он понял, что если есть боль – то это еще не смерть. «Если я чувствую боль – значит, я существую»… кто из великих это сказал? Хотя там, кажется, было не так, но так – правильнее, честнее…
Напряжение, потребовавшееся для этой мысли, немного отрезвило его, помогло собрать воедино расползающиеся части сознания. Леня вспомнил, кто он такой, вспомнил, что делал перед тем, как провалился в эту темноту, в темноту и боль, и испугался. Если он давно лежит без сознания – что сталось с Лолой? Ведь похититель давал ему только три часа…
От этой мысли Леня застонал.
– Кажется, очухался, – произнес совсем рядом незнакомый голос, резкий и раздражающий, как звук скрипнувшего по стеклу лезвия.
Леня снова застонал и открыл глаза.
Он лежал на металлическом полу. Пол слегка покачивался, и Леня понял, что его везут куда-то в закрытом микроавтобусе. Возле своего лица он увидел тяжелые ботинки на толстой ребристой подошве. Затем он увидел склонившееся к нему лицо – бледное, бескровное, с выступающими скулами и слегка скошенными к вискам серыми глазами.
– Ты Дед… – догадался Леня и произнес эту догадку вслух, превозмогая мучительную боль в голове и во всех остальных частях своего с трудом оживающего тела.
– Допустим, – проговорил бледный человек, – ты хотел со мной поговорить?
– Да, – прохрипел Леня, – только твой парень погорячился, и мне худо.
– А чего ты, интересно, ждал? – Бледное лицо скривилось, наверное, это должно было означать улыбку. – Когда ловят крыс, их травят. Травят или бьют ногами.
– Я не крыса, – прохрипел Леня, – помоги мне сесть.
– Если ты не крыса, – бледное лицо склонилось еще ближе, – то что ты делал в ангаре?
Однако сильные руки подняли Маркиза с пола и усадили на жесткое сиденье.
Они действительно ехали куда-то в закрытом маленьком автобусе. На скамейках, расположенных вдоль бортов, сидело, кроме них с Дедом, еще четверо бойцов.
Леня попытался повернуть голову и невольно застонал – шею пронзила такая боль, как будто в нее забили раскаленный гвоздь.
Бледное лицо Деда снова скривилось – он улыбался.
Однако его сильные руки схватили Маркиза за шею, жесткие пальцы пробежали по позвонкам, и боль мгновенно отступила, как отступает под лучом мощного прожектора темнота.
Дед отстегнул от ремня плоскую металлическую фляжку и поднес ее к Лениным губам.
– Пей! – приказал он таким тоном, каким приказывают собаке «фас» или командуют отделению автоматчиков «огонь».
Леня послушно выпил, и ему показалось, что в его горло выплеснулся жидкий огонь. Но потом этот огонь ударил в желудок и растекся по сосудам, Леня почувствовал вкус и аромат степных трав и понял, что он жив.
– Ну, так что же ты делал на складе? – повторил Дед, отбирая фляжку.
– Я знаю, кто у вас крысятничает, – ответил Маркиз, – мне нужно было как-то с вами связаться, а в «Орион» идти ни в коем случае нельзя… там – крысы.
– Что-то уж больно много ты знаешь! – неприязненно проговорил Дед. – Уж больно много!
– Дед, не слушай его, это он крыса! – вмешался в разговор коренастый краснощекий парень, и Леня шестым чувством понял, что именно этот боец дышал ему в ухо на складе и бил его по почкам и по шее.
– А ты вообще помалкивай, – огрызнулся Дед, – когда я захочу тебя послушать, я сам скажу.
– Ты тоже пока помолчи, – повернул он бледное лицо к Маркизу, – доедем до места, там все выложишь.
– Мне нужно поговорить с Борисом Антоновичем, – ответил Леня.
И тогда Дед расхохотался.
Микроавтобус резко свернул и затормозил. Водитель, невидимый за металлической перегородкой, отделявшей кабину от салона, посигналил, послышался скрип поднимающихся ворот, и автобус въехал внутрь и остановился на этот раз окончательно.
Бойцы вышли один за другим, Дед железными пальцами схватил Маркиза за плечо, придержав его, и вышел вместе с ним самым последним.
Они оказались в просторном гараже, освещенном яркими люминесцентными лампами. В гараже, кроме их невзрачного микроавтобуса, стояло десятка полтора машин – несколько черных лаковых «Мерседесов», несколько джипов, несколько автомобилей попроще. Бойцы плотной группой направились к лифту, Маркиз двинулся было следом, но Дед снова придержал его за плечо и подтолкнул в другую сторону – к невзрачной металлической двери в углу гаража.
Леня невольно притормозил, но железная рука Деда так нажала на его плечо, что ноги сами понесли упирающееся туловище в указанном направлении.
За дверью оказалась небольшая ярко освещенная комната с голыми бетонными стенами.
