– Не жалей, – говорила бабушка, – конечно, я привыкла за долгие годы к этим вещам, но теперь они нам помогут.
Родила Лена легко, без осложнений, здоровую девочку и назвала Марией, в честь бабушки. Прибавилось хлопот, но все шло по-прежнему хорошо.
Когда Маша подросла, выяснилось, что на бабушку оставить ребенка нельзя – слишком была слаба. Лена работала вечерами в магазине уборщицей, гуляла с детьми, потом устроилась в ясли нянечкой. Все равно денег не хватало, так что понемногу все безделушки и картины перекочевали одному типу с бегающими глазками, который приходил ежемесячно. Бабушка ругала его за жуликоватость, но все же пускала в дом, поскольку давно знала. С родителями Лена не поддерживала связи, они тоже никак не проявлялись.
Маша подросла, и Лена устроилась на работу в бухгалтерию небольшой фирмы. Понемногу научилась, была внимательной и исполнительной, потом перешла в фирму посолиднее, приоделась, похорошела, стала ловить на себе мужские взгляды.
По совету бабушки она не распространялась о своей семейной жизни, но в бухгалтерии-то ведь все узнают первыми. Лена получала пособие как мать-одиночка, полагались ей еще какие-то льготы от государства. Все разговоры на эту тему Лена пресекала. Не огрызалась, но была холодно-вежлива – научилась от бабушки. Вообще, она многому от бабушки научилась, они так привязались друг к другу, как будто всю жизнь жили вместе.
– Я виновата, – вздыхала бабушка, – если уж не удалось в свое время отговорить ее от брака с этим… – она никогда не употребляла бранных слов, а только морщилась, как от зубной боли, – если уж сделала она по-своему, нужно было как-то налаживать отношения, чтобы с тобой разрешили общаться. Жалко, что время ушло. Ну, зато теперь я с Машенькой буду заниматься…
Не получилось. Когда Маше было два с половиной года, бабушка умерла. Очень быстро, почти не лежала. Перед смертью она показала Лене завещание, где все оставляла внучке, и на словах сказала, чтобы ни в коем случае Лена не пускала в квартиру отца, он превратит жизнь ее и ребенка в ад. Лена и сама это понимала, однако все же позвонила матери после похорон.
– Приходи, может, захочешь что-то на память взять, – сказала она.
Разумеется, они притащились вдвоем, да кто бы сомневался. Отец выглядел ужасно, с первого взгляда было ясно, что он болен. Причем болит у него не сердце, не печень, не руки-ноги, а голова. Взгляд странный, сам весь какой-то одутловатый, руки трясутся. Однако было видно, что он настроился на примирение.
– Доченька! – закричал он визгливо и бросился обниматься.
Лену передернуло от его голоса, а он уже, раскинув руки, шел на Машу. Она пятилась и кусала губенки, чтобы не разреветься. Это бабушка ее приучила сдерживаться.
– Оставь ее! – Лена заслонила дочку собой. – Она боится незнакомых людей.
– Надо бы тещу помянуть, – сказал отец, осмотревшись. – Хоть и была зараза порядочная, все же живая душа.
Лена поняла, что ее втягивают в скандал. Давно не слыхала она криков.
– Тебе же нельзя! – встрепенулась мать. – Ты таблетки пьешь!
Лена отвела Машу в маленькую комнату и усадила за игрушки. Потом вернулась и спросила, что родители от нее хотят. Чтобы говорили прямо и коротко.
Оказалось, они все продумали. Места много, квартира большая, они все будут жить здесь, а двушку сдадут. Тогда все-таки будут какие-то деньги, а то отец теперь на инвалидности, пенсия крошечная, а нужны дорогие лекарства. Лена представила, как он будет торчать в этой квартире сутками, орать и ругать бабушку, как Машка будет слушать мат и станет такая же дерганая, какой была она.
– Нет, – сказала она твердо и, сама того не сознавая, выпрямила спину, как бабушка, – ни за что. Все останется как есть, мы – тут, а вы – у себя. Квартира моя.
Она была готова к скандалу, но он превзошел все ее ожидания. Отец орал так, что у нее едва не лопнули барабанные перепонки, визжал, топал ногами, разбил вазочку – едва ли не последнюю вещь, оставшуюся от бабушки, ронял на пол стулья, а когда попытался опрокинуть комод, в дверь позвонил милицейский патруль, вызванный соседями.
И хотели уже парни, недолго думая, задержать отца за хулиганство, но мать все совала им какие-то справки, что он на учете в психдиспансере, так что они наконец махнули рукой и уехали, чтобы не возиться. Один только посоветовал Лене в следующий раз вызывать сразу психоперевозку.
Наконец все ушли, похоже, отец испугался милиции и вел себя тихо.
Лена налаживать свою жизнь. Тут-то и возник Андрей Зубров.
Собственно, был он и раньше, как сказали тетки из бухгалтерии, положил на нее глаз. Работал он в фирме, что располагалась в их же офисном центре, сталкивались они у лифта и в кафе внизу. Приглашал он ее пару раз на свидания, один раз она пошла. Ничего такого не было, просто кофе выпили да погуляли немного. Надолго она не могла Машку с бабушкой оставлять, о чем и сказала Андрею сразу же. Он не удивился, как потом выяснилось, наводил о ней справки.
А потом бабушка умерла, и Андрей как-то даже Лене помог – свозил ее на машине по разным инстанциям.
По прошествии некоторого времени стал бывать у них дома – Машу-то теперь вообще некуда было девать, так и проводили они вечера втроем. А потом Андрей сделал предложение. Так, мол, и так, ты одна, я один, давай жениться. Ты мне нравишься, скрывать ничего не буду – жилья у меня нет. А тут квартира, стало быть, этот вопрос решен. А что ребенок, так это меня не смущает, наоборот хорошо – уже большая, в садик ходит.
Думала Лена, думала, да и согласилась, условие только поставила про удочерение. Так хоть будет у Машки отец. Ну и что, что неродной, у нее вот родной, а что она от него видела? И в доме мужчина будет, а не то родители ее в покое не оставят. Будут приходить и скандалить, отец теперь со справкой, что ему сделают?
Через несколько месяцев позвонила мать и сказала, что они поменяли свою квартиру на дом в деревне, откуда отец родом. Там, на свежем воздухе, ему будет лучше. Отец объявил, что у него нет дочери и внучки тоже нет, и адреса велел не оставлять.
– Как хотите, – ответила Лена и повесила трубку, решив на всякий случай не говорить про свое замужество.
Вот так вот. И прожили они с мужем сколько лет? Тринадцать? Четырнадцать? И вроде бы не так уж и плохо жили… Любви особой не было, что уж перед собой-то притворяться. Может, не нужно было тогда соглашаться? Подождать, вдруг встретила бы она, Елена, своего человека? Доброго, умного, а главное – любимого. Родила бы еще ребенка, была бы настоящая семья. Андрей детей не хотел, и она не настаивала. А теперь что? Единственный близкий человек – Машка. Ну, ее-то Елена никому не даст в обиду.
Утром она спала долго, так что Маша с трудом ее растолкала. Встала с головной болью. Рука так и не прошла до конца, и теперь ужасно мешала повязка – ни помыться толком, ни поесть приготовить. Пока она топталась на кухне, Маша выпила чашку пустого чая и собралась в школу. Она никогда не ела ничего рано утром, из-за чего Елена неустанно с ней воевала. Но безуспешно.
