– Правильно делаешь, – назидательно сказал Виорел. – Фертье – лис тот еще. Наобещает с три короба, а потом легко сделает вид, будто видит тебя впервые в жизни. А осмелишься настаивать, лбов своих натравит. Ты пойми, разведчики и контрразведчики обязаны играть на твоих слабостях. Если ты им нужен. Вот Фертье и играет. Признайся, есть ведь у тебя тайная мечта о домике в каком-нибудь райском месте, а? Есть ведь?
– Ну, есть, – неохотно признался Костя. – У тебя будто не было такой мечты! С чего ты тогда домик в Го-Ойдо покупал?
– С того и покупал, – не стал возражать Виорел. – Но заметь, я его купил. А ты пытаешься получить на халяву.
– Не на халяву, – поправил Костя. – А за службу.
Виорел рассмеялся ему в лицо:
– Салага ты лопоухий, дружище. Ты скорее не домик заработаешь, а петлю на шею где-нибудь в тихом углу.
Костя, хмурясь, глядел на напарника.
– Хорошо, – сказал он, набираясь терпения. – Пусть я салага, не спорю. Просвети меня тогда, корифей. Что я делаю не так? Где лажаю? В чем не прав?
Теперь Виорел поглядел на него с интересом – даже прищурился.
– Запомни, друг мой ситный. В Центруме верить можно только себе. И полагаться только на себя… ну и на тех, кого действительно хорошо знаешь и кому доверяешь. Но даже им – так, чтобы соломка везде все равно была подстелена. Чтоб в момент, когда тебя неожиданно кинут, у тебя всегда был готов путь отхода. Фертье – не из тех людей, на кого можно слепо полагаться, хотя бы в силу своей профессии. Предавать и кидать – его профессия, понимаешь? Причем на самом высоком уровне, на уровне послов и вельмож, куда нам путь в принципе заказан. Мы для него – чернь, разменные фигуры. Сколько бы Фертье и ему подобные ни толковали о долге и патриотизме, в конечном итоге они тебя тупо используют. Как гондон.
– Хватит нравоучений, – сердито прервал его Костя. – Считай, что я понял и согласился. Давай уже финальную мораль. Чтоб я стал паинькой и дальше вел себя так, как тебе понравилось бы.
Виорел скупо усмехнулся и закурил местную папиросу, вонючую – хоть святых выноси.
– Скажи, – поинтересовался он, – если я тебе посоветую делать одно, а Фертье прикажет прямо противоположное, как ты поступишь?
– Прям так и прикажет! – поморщился Костя. – Не забывай, я ему не присягал, чтоб приказов слушаться. Я ему по доброй воле помочь согласился. Посчитаю, что так нельзя, – пальцем не шевельну.
– Хорошо. – Виорел невозмутимо затянулся. – Вот представь, сидим мы в этом кабаке или еще в каком-нибудь. И замечаем эту парочку из Очага. И внезапно я тебе велю не говорить об этом Фертье. Ни полслова. Твои действия?
И вот тут Костя удивился по-настоящему.
– А-а-а… зачем? Эти двое из Очага угрожают и Центруму, и нашему миру тоже. Они – враги.
– А из чего, собственно, следует, что они враги? – переспросил Виорел, пытливо глядя на Костю.
– Ну… советник так сказал, – растерянно ответил тот.
– Прекрасно. Советник. А еще кто-нибудь говорил, что они враги?
Костя задумался и пожал плечами:
– Вроде нет…
– Ну, вот. Теперь я тебе говорю: никакие они не враги. Обычные торговцы вроде меня. Ну и вроде тебя, если ты по-прежнему со мной. Просто они хотят продать нечто такое, что нацелились перехватить и Клондал, и Сурган, и остальные державы. Кроме, разве что, Джаваля, где всем, как ты уже слышал, все глубоко похрен.
– Погоди, – забеспокоился Костя. – Давай-ка я тебе повторю все, что мне наговорил Фертье, а ты расскажешь, что из этого правда. Ну и сам расскажи что-нибудь полезное, если сочтешь нужным. А то так и останется у тебя напарник салагой лопоухим.
Виорел отхлебнул пива и ненавязчиво огляделся. Костя не сдержался, тоже зыркнул по сторонам. По его мнению, остальным посетителям кабака-салуна до их с Виорелом разговора не было никаких дел: кто шептался о своем, кто планомерно надирался, кто просто гулял – просаживал денежки, отмечая удачную сделку. Но Виорел все равно нахмурился и тихо заявил:
– Не здесь.
– Мы же по-русски, – напомнил Костя.
Виорел поглядел на него как на больного.
– Я тебя умоляю, – процедил он. – Русский тут знает каждый пятый. А если учесть, что тут сейчас больше сыскарей, чем бандитов и торговцев, вместе взятых, так, поди, и каждый второй. Допивай.
Костя залпом опустошил бокал и вопросительно поглядел на напарника. А тот встал и негромко произнес:
– Пойдем-ка прогуляемся в сторону пристани.
* * *
Еще в салуне Костя подумал, что на пристани вряд ли будет безлюдно, и в принципе угадал, хотя сама пристань оказалась куда меньше, чем он ожидал, – жалкий мостик на пару лодчонок, а никакая не пристань. Одну лодчонку как раз разгружали, и все подходы к мостику были перекрыты мрачными ребятами в долгополых плащах. Под плащами у них определенно что-то пряталось. Согнанные с мостика рыбаки терпеливо дожидались окончания разгрузки чуть в стороне. Но Виорел повел Костю не к мостику, а прочь от него, по пустынному галечному пляжу, на котором визуально очень не хватало грибков, навесиков и кабинок для переодевания. Без налета курортной цивилизованности пляж смотрелся диким и грязным и при ближайшем рассмотрении оказался именно таким. Диким. И грязным, но это была грязь матушки-природы, а не человеческий сор, – комки сухих водорослей, щепочки и ветки, принесенные морем, скелет чайки на серых, облизанных волнами камнях…
Да уж, пластиковыми бутылками здешние пляжи захламить проблематично.
Они прошли по пляжу не меньше полукилометра, пока Виорел не уселся прямо на гальку у громоздящихся в прибое скал. Между камнями шныряли непуганые крабы, Костя это ясно видел.
«Вот бы к пивку таких десяточек…» – невпопад подумал он, присаживаясь рядом с напарником.
– Знаешь, что хуже всего? – хмуро заявил Виорел через пару минут.
– Что? – переспросил Костя, даже не пытаясь угадать ответ.
Виорел повернул голову и взглянул на Костю. Как тому показалось, с сочувствием.
– С меня-то взятки гладки, – сказал он, вздохнув. – Я молдаванин из задницы мира. Один как перст, если не считать подельников. А вот ты, друг мой ситный, подставился по полной.
– В смысле? – напрягся Костя.
– Клондальцы знают, что у тебя есть подруга. И знают, где она живет. Да и о родственниках, думаю, разнюхали. Ты у них на крючке, понимаешь?
Костя попытался оценить его слова, и ему сразу же стало не по себе.
– Но… мы же вроде как заодно пока… Зачем клондальцам на меня давить?
– Давить всегда найдется за что. Не сейчас, так позже.
