Проблема была еще и в том, что Толстой всегда был неутомимым редактором собственных сочинений. Он правил их не только в рукописях, но и в корректурах. Для Черткова, вынужденного работать с зарубежными издателями и переводчиками в экстремальном режиме, эти редакторские правки представляли серьезную трудность. Как верный ученик и последователь, он не мог нарушить волю учителя и должен был дожидаться текста с окончательной правкой. Но ведь эта правка вносилась уже в корректуры русских изданий, которые грозили появиться даже раньше, чем Чертков получит оригинальный текст. Поэтому он вынужден был через Толстого тормозить издание текстов в России, что возмущало русских издателей.
Всё это было Л.Н. тягостно. В письме к Черткову от 13 декабря 1897 года он признается: «Пока я печатал за деньги, печатание всякого сочинения было радость; с тех пор же, как я перестал брать деньги, печатание всякого сочинения есть ряд страданий».
Итак, с одной стороны – Чертков. С другой – жена. Ее отношение к первому завещанию мужа было полностью отрицательным.
Копия завещания была сделана дочерью Толстого Марией Львовной в 1901 году тайно от матери. С.А. знала об этой дневниковой записи 1895 года, но не придавала ей значения, потому что дневник этого времени она с другими рукописями мужа поместила на хранение в Румянцевский музей. То, что ни Л.Н., ни Маша не показали ей этот текст, скопированный в виде завещания и подписанный Толстым, говорит само за себя. Они оба боялись ее реакции.
Но после Крыма скрывать завещание стало сложно. Толстой мог умереть в любой год, месяц и даже день. В октябре 1902 года С.А. узнала о завещании (вероятно, от сына Ильи) и была им возмущена.
«Мне это было крайне неприятно, когда я об этом случайно узнала. Отдать сочинения Льва Николаевича в общую собственность я считаю и дурным и бессмысленным. Я люблю свою семью и желаю ей лучшего благосостояния, а передав сочинения в общественное достояние, мы наградим богатые фирмы издательские, вроде Маркса, Цетлина и другие. Я сказала Л.Н., что если он умрет раньше меня, я не исполню его желания и не откажусь от прав на его сочинения, и если б я считала это хорошим и справедливым, я при жизни его доставила бы ему эту радость отказа от прав, а после смерти это не имеет уже смысла для него».
С.А. потребовала, чтобы муж забрал завещание и отдал ей. Л.Н., как обычно в таких случаях, не мог отказать жене. Маша была возмущена поступком матери. Она и ее муж кричали, что собирались обнародовать это завещание после смерти Л.Н.
Это была роковая ошибка С.А. Ей бы тогда смолчать, смириться! Ведь закон был на ее стороне.
«Ему хотелось сломить человечество, а он не мог сломить семьи», – писала С.А. в «Моей жизни».
Но почему непременно «сломить»?
Толстой пытался убедить человечество, как и семью. Но всякий раз, когда он чувствовал сопротивление со стороны семьи, он отступал и шел на любые компромиссы. Компромиссом был раздел имущества между женой и детьми. «Какой большой грех я сделал, отдав детям состояние, – писал он в дневнике 1910 года. – Всем повредил, даже дочерям. Ясно вижу это теперь». И даже неважно, был ли Толстой прав или неправ. Важно, что это терзало его всю жизнь.
То же и с его первым завещанием. Он всего лишь просил жену и детей не получать денежной выгоды с его посмертной славы. Через пятнадцать лет его позиция в этом вопросе станет куда более жесткой. «Нельзя же лишить миллионы людей, может быть, нужного им для души… чтобы Андрей мог пить и развратничать и Лев мазать» (дневник, 29 июля 1910 года).
Причины, по которым С.А. не приняла первого завещания мужа, во многом объясняются косвенными обстоятельствами. Во-первых, она была обижена на дочь, которая, отказавшись в 1891 году от своей доли имущественного наследства, выйдя замуж, обратилась к матери с просьбой отдать ей эту долю. С точки зрения С.А., кому-кому, но никак не Маше было заботиться о том, чтобы отец лишил семью главного источника дохода. Во-вторых, именно в это время С.А. предприняла издание нового собрания сочинений Толстого, вложив в это немалые деньги. Если бы в это время Л.Н. умер и в газетах появилось его «завещание» в пользу всех, то семья испытала бы серьезный финансовый кризис.
В июле 1902 года к С.А. приезжал владелец издательства «Просвещение» Н.С. Цетлин «с предложением купить издание на вечное владение за миллион рублей». Жена Толстого отказала ему. И вот теперь выяснилось, что пока она отказывалась от громадной суммы, которая обеспечила бы ей и детям безбедное существование на долгие годы, за ее спиной собственная дочь интриговала с завещанием отца. Как же ей было вынести такое?
Вопросы и ответы
В мае 1904 года Чертков решается наконец узаконить свое положение «духовного душеприказчика» Толстого. Но понимая, что сделать это юридически втайне от С.А. и семьи не выйдет, он посылает со своим секретарем Бриггсом в Ясную Поляну «вопросник» для Толстого, в котором четко расставляет точки над «i». Вопросы Черткова были напечатаны на машинке, ответы Л.Н. написаны его рукой. Приведем этот документ полностью:
«1. Желаете ли вы, чтобы заявление ваше в „Русских ведомостях“ от 16 сентября 1891 г. (с отказом от авторских прав. – П.Б.) оставалось в силе и в настоящее время и после вашей смерти?
Желаю, чтобы все мои сочинения, написанные с 1881 года, а также, как и те, которые останутся после моей смерти, не составляли бы ничьей частной собственности, а могли бы быть перепечатываемы и издаваемы всеми, кто этого захочет.
2. Кому вы желаете, чтобы было предоставлено окончательное решение тех вопросов, связанных с редакцией и изданием ваших посмертных писаний, по которым почему-либо не окажется возможным полное единогласие?
Думаю, что моя жена и В.Г. Чертков, которым я поручал разобрать оставшиеся после меня бумаги, придут к соглашению, что оставить, что выбросить, что издавать и как.
3. Желаете ли вы, чтобы и после вашей смерти, если я вас переживу, оставалось в своей силе данное вами мне письменное полномочие как единственному вашему заграничному представителю?
Желаю, чтобы и после моей смерти В.Г. Чертков один распоряжался бы изданием и переводами моих сочинений за границею.
4. Предоставляете ли вы мне и после вашей смерти в полное распоряжение по моему личному усмотрению как для издания при моей жизни, так и для передачи мною доверенному лицу после моей смерти все те ваши рукописи и бумаги, которые я получил и получу от вас до вашей смерти?
Передаю в распоряжение В.Г. Черткова все находящиеся у него мои рукописи и бумаги. В случае же его смерти полагаю, что лучше передать эти бумаги и рукописи моей жене или в какое-нибудь русское учреждение, – публичную библиотеку, академию.
5. Желаете ли вы, чтобы мне была предоставлена возможность пересмотреть в оригинале все решительно без изъятия ваши рукописи, которые после вашей смерти окажутся у Софьи Андреевны или у ваших семейных?
