Источник
ЦАМО РФ, ф. 329 иад, оп. 1, д. 14 «Журнал учета сбитых самолетов противника» (за 1944-1945 гг.).
Дементеева (Михайлова) Раиса Григорьевна
Начало войны я встретила в городе Витебске. В 1940 году я окончила 10 классов, поступила работать в 6-ю дистанцию сигнализации и связи Западной железной дороги, при которой после школы заканчивала курсы телеграфистов. Жили мы трудно: отец умер, семья была большая, а мама одна.
В воскресенье, 22 июня, мы договорились со своими одноклассниками собраться в парке. Я вышла, вдруг слышу, объявляют, что началась война. На душе стало тяжко, никакой у нас встречи не получилось. Вскоре начались бомбежки. Город горел, кругом пожары. Нас эвакуировали настолько поспешно, что я не смогла сообщить маме, которая жила в 8 километрах от города, о том, что уезжаю. Как потом выяснилось, ей кто-то сказал, что видел меня убитой при бомбежке. Так она и жила три года, считая меня погибшей.
Наш эшелон разгрузился на станции Бугуруслан. Там нас распределили по квартирам. Я попала на квартиру в семью военного. Они были очень добрые люди, приняли меня, как родную дочь. Он – военный врач при военкомате, она – сотрудник сбербанка. Меня определили на работу учетчицей на стройобъекте № 488 УАС НКВД. Строили специальный аэродром. Строительство шло три месяца, а по его окончании семья, в которой я жила, переехала в Челябинск, а я пошла работать корреспондентом в центральное справочное бюро при НКВД. Бюро занималось розыском потерявших друг друга людей. Со всего Союза приходили письма с просьбой разыскать своих родных и близких. Мы, корреспонденты, эту почту регистрировали, искали человека, и как же мы радовались, когда нам удавалось его найти! В остальном, как и все в тылу, жили трудно, впроголодь.
В 1942 году я случайно узнала, что военкомат набирает добровольцев на фронт. Пришла туда, меня приняли, а на работе меня не отпускают. Что делать? Я – без разрешения, не получив расчета и трудовой книжки, фактически сбежала на фронт. Вот так 11 мая 1942 года я оказалась в эшелоне, который шел на Кавказ. Попала я в 49-ю шмас (школа младших авиаспециалистов), в которой обучались одни девушки. В этой школе, на отделении радиооборудования, я училась до декабря, т. е. около восьми месяцев. Конечно, нам было трудно: день и ночь шли занятия. Очень много занимались строевой подготовкой. Частенько ночью курсантов поднимали по тревоге, и мы с полной выкладкой, с винтовками и пулеметами бежали в горы. Там занимали оборону, а потом возвращались обратно в казармы. День учимся, вечером дежурим. И потом, климат совсем другой. Там было очень жарко, а мы к жаре не привыкли. Однажды, когда нас построили, я даже потеряла сознание. Получила солнечный удар и упала. Меня в госпиталь положили. Короче говоря, времена были трудные.
– Что изучали в школе?
– Радиотехнику и радиосвязь. В начале декабря 1942 года я, получив воинское звание сержант и специальность мастера по радиооборудованию, была направлена в 216-ю авиационную дивизию, а оттуда в 84-й иап, ставший впоследствии 101-м гиап. Командовал полком Середа Петр Сильвестрович. Назначили меня механиком радиооборудования. Полк был поначалу вооружен И-16 и «чайками», И-153. Радиостанции стояли в основном только на «чайках», а остальные самолеты не были ими оборудованы. Так что особой работы по специальности у меня не было. Приходилось ходить в наряд, охранять ночью самолеты. В штабе работала – словом, где придется. В начале 1943 года самолетов в полку почти не осталось. Многих – Клубова, Трофимова, Голубева и других летчиков – передали в 16-й гвардейский полк. А наш полк отправили в зап в г. Вазиани для пополнения летным составом и переучивания на новую матчасть. Получили американские «аэрокобры» и начали переучиваться на новую технику.
Раиса Михайлова, апрель 1943 г.
В октябре 1943-го полк перелетел на фронт. Вот тут-то у меня работки прибавилось, вдоволь стало. Приходилось самой и ремонтировать, и настраивать радиостанции. Конечно, крупный ремонт проводили в мастерских, а мелкий я сама делала.
– Что обычно выходило из строя?
– На «кобрах» стояли две очень хорошие радиостанции. В основном были боевые повреждения. Приходилось ремонтировать и приемники, и передатчики, и модулятор. Куда снаряд попадет. По штату у меня должен был быть мастер. К нам однажды прислали мастера-радиста. Молодые ребятки собрались, нашли гранату, начали ее рассматривать, а она у них в руках взорвалась, и все они погибли. Так что я в основном одна управлялась. Летчики прилетали с боевого задания, шли на КП для разбора полетов, а мы и техники тут же к самолету и начинали готовить самолеты к следующему вылету, а ведь в день бывало и два, и три, и четыре, и даже шесть вылетов. Но справлялась.
Когда мы с американцами стояли на одном аэродроме, они даже обращались ко мне за помощью, когда у них заболел радист. Пошла я к ним. У нас «кобры», а у них «мустанги», но радиостанции одинаковые стояли. Настроила им все. Они были очень довольны. Все никак не могли понять, как это так: девушка, а так разбирается в работе радиостанции.
– Сколько примерно в полку было девушек?
Вначале двое: Шура Полева и я. Мы с ней окончили одну и ту же школу, там и подружились. Она была специалистом по электрооборудованию, а я по радиооборудованию. У нее работы по специальности особенно не было, и она стала работать оружейницей. Потом пришла Мария Гринева – парашютоукладчица. Потом в полку стало 12 девушек.
– Девушки вместе держались?
– Да. Очень дружные были.
– На фронте мужской коллектив. Насколько тяжело было женщинам на фронте?
– Жили мы очень дружно. Ребятки относились к нам по-братски, а мы за них очень переживали. Помню, в начале февраля 1945 года с аэродрома Модлинг под Варшавой полк вылетел на штурмовку немецких войск под городом Данциг. Погода была плохая, облачность низкая. Стало темнеть, а самолетов наших нет. Мы, техсостав, проглядели все глаза, а наших самолетов все нет. Начали жечь костры, пытаясь обозначить аэродром. И вот появились первые самолеты. Как же мы радовались! Но вернулись далеко не все. Потом выяснилось, что некоторые самолеты сели на другие аэродромы уже в темноте, а некоторые на вынужденную. Слава богу, все живы остались.
Ребята-техники всегда старались помочь и по специальности, и по хозяйству. Помню, стояли мы в одном месте, жили в землянке. Там болото было. Приходишь, в сапогах воды полно, ноги мокрые. Надо растопить печку в землянках. Ребятки подходят к нам, чтобы дров нарубить. Девчонки наши больше на меня надеялись, я как-то с ребятами больше дружила. Они ко мне очень хорошо относились, что ни попрошу – никогда ни в чем не отказывали. Если жили в землянке, то девочки отдельно, ребята отдельно.
