Надо сказать, что в Чимкент, для изучения, к нам прибыли и новые истребители, ровно две штуки – боевой ЛаГГ-3 (одноместный) и учебный Як-7В (двухместный). Прислали и инструкторов, владеющих новой техникой. Вот один из этих инструкторов нам и «помог» – поломал «лагг» настолько серьезно, что полеты на нем стали невозможны.
Случилось это так. При рулежке «дутик» «лагга» попал в колею. Инструктор резко газанул, чтобы из колеи выскочить, «дутик» и свернулся. Вместе с «дутиком» свернулся усилительный шпангоут и переломились стрингера. Сломался истребитель напополам. Мы, конечно, подбежали посмотреть – е! все деревянное! – стрингера, центральный лонжерон, шпангоуты – в общем, все! «Вот это техника!..» Поэтому «лагг» был такой тяжелый, потому что весь был из дерева. У нас и так к этому истребителю доверия было немного, а посмотрели мы на него изнутри, и оставшееся доверие к «лаггу» пропало начисто. Что же это за самолет, который запросто напополам сломать можно?! Полеты на «лагге» запретили, потому как возможностей его полноценно отремонтировать у нас не было. Может, оно получилось и к лучшему, что не стали этот «лагг» изучать, а то еще неизвестно, в какой бы полк я потом попал и на какую матчасть. Воевать на «лагге» – не дай бог!
Остался у нас Як-7В. На нем нас немного «покатали» – «показали» нам на нем взлет и посадку, точнее, сделали мы на «яке» по нескольку взлетов и посадок. Под непосредственным руководством инструктора из второй кабины. По крайней мере, мы знали, как это надо делать. Самостоятельно на «яке» я не летал. А из училища меня выпустили на И-16.
Я даже не могу сказать, что нас готовили быстро – нас готовили очень быстро. Скоростным методом. Дали нам звание «сержант-пилот», и все – летчик готов! Это был конец 1941 года.
Сразу после выпуска весь наш курс целиком отправили, но не на фронт, а в зап, располагавшийся в поселке Укурей на «Маньжурке» – так тогда называли границу СССР с Маньчжурией. Там нас стали переучивать на истребитель Як-7Б. «Яки» в запе были Новосибирского завода. (Кстати, до нас этот полк учил летчиков на истребителе И-16, но с нашим прибытием всех этих летчиков, кто летал на «ишаках», отправили в Москву.) В запе на переучивание на Як-7Б мне дали ровно 5 полетных часов. То есть если считать с довоенным налетом, то налет у меня составлял где-то так – часов 15 на УТ-2, 10 часов на УТИ-4 и 4-5 на И-16. Плюс 5 часов на Як-7Б в запе.
– На что в основном шло полетное время в училище и запе? На ваш взгляд, эта подготовка, что вы получили, была достаточной или нет?
– Совершенно недостаточной! О какой достаточности можно говорить, если ни в училище, ни в запе я ни разу не стрелял, ни по земле, ни по конусу!
В училище все полетное время ушло на то, чтобы мы более или менее овладели техникой индивидуального пилотирования И-16. Строем не ходили, сложный пилотаж не изучали, ни одного воздушного боя не провели.
В запе – снова изучали пилотаж (уже и с элементами сложного), провели несколько воздушных боев, походили строем и парой. Но и в запе мы ни разу не стреляли, ни по наземным целям, ни по воздушным.
Можно сказать прямо, что Як-7Б я до конца не освоил. Не мог я поначалу в воздушном бою взять от этой машины все, что она была способна дать. Да и на взлете-посадке я этого истребителя поначалу побаивался. Но летать меня научили. Я пилотировал хорошо, машину чувствовал. Все-таки на И-16 я летать научился (по крайней мере на уровне простого пилотажа), а раз умеешь летать на И-16, сумеешь и на всем остальном.
Надо сказать, что в запе нам уже преподавали более современную тактику воздушного боя – парами и четверками. Причем тактику преподавали достаточно серьезно, с особенностями маневрирования, тактическими приемами, изучением ТТХ истребителей и бомбардировщиков противника: скорость, маневренность, уязвимые места, расположение стрелков и т. п. По плакатам запоминали вынос упреждения и точки прицеливания, при различных углах атаки. Ничего не скажу, теоретическая подготовка по тактике в запе была неплохой. Ее бы практикой подкрепить… Но не было горючего.
Вообще-то в запе количество летных часов между летчиками распределилось неравномерно. Так, первым делом проверили, кто как пилотирует. Пилотируешь хорошо – тебе летать поменьше, плохо – чуть-чуть побольше. Я, по меркам запа, пилотировал хорошо, поэтому и вышло мне только 5 часов, а кому-то – 6-7. С другой стороны, и командование запа тоже понять можно – от него требовали выпустить как можно больше летчиков, и, исходя из мизерности выделенных средств, оно каждого летчика стремилось научить хоть чему-то, и этим дать ему шанс на выживание в воздушном бою.
Там же, в запе, мне открыли секрет, как надо целиться, чтобы наверняка сбить вражеский самолет: «Загоняй его в прицел, и как только его крылья из «кольца» вылезать начнут, так открывай огонь – не промахнешься!»
В запе мы учились целым авиаотрядом до начала 1943 года. Эти «пять полетных часов» растянулись надолго. Летали редко, поскольку были серьезные проблемы с ГСМ. Все же на фронт шло. Да и самолеты поизносились капитально – не столько летали, сколько ремонтировались. Не поверишь, но в месяц выходило слетать раза два, не чаще.
Ну вот, налетали мы 5 часов, после чего решили отправлять нас на фронт. Я еще немножко повозмущался: «Куда меня на фронт?! Я же ни разу не стрелял!» – а мне инструктор и говорит: «Захочешь жить – сразу стрелять научишься!»
В начале 1943-го вызывают нас в Москву (помню, что Главное управление ВВС тогда было в здании Академии им. Жуковского) целым авиаотрядом и распределяют по фронтам. И наконец в начале весны (кажется, в марте) 1943 года я попадаю на Юго-Западный фронт (потом его переименовали в 3-й Украинский), причем не куда-нибудь, а именно на «свой» аэродром Чугуевского авиаучилища, на котором я начинал как военный летчик, на хутор Благодатный. Вот такой «кружок» получился.
Распределили меня в 867-й иап. Полк был выведен из-под Сталинграда на пополнение и переформирование. После сталинградских боев остались от полка рожки да ножки – комполка погиб, из трех командиров эскадрилий уцелел один, из девяти командиров звеньев выжили трое или четверо, из рядовых летчиков осталось двое или трое. (Больше в течение всей войны наш полк таких потерь никогда не нес.) На тот момент, когда я прибыл в полк, его командиром стал Семен Леонтьевич Индык
[27]
. Фактически полк восстанавливали заново, пополнили очень серьезно, причем пополнили не только летчиками-сержантами (каким был и я), но и летчиками – младшими лейтенантами (с конца 1942 года из авиаучилищ летчиков стали выпускать младшими лейтенантами). Ничем эти ребята от нас не отличались, ни по мастерству, ни по уровню подготовки, но они офицеры, а мы только сержанты. Надо сказать, что мы, молодые, уже начали потихоньку воевать, когда в полк стали приходить и летчики с боевым опытом. Нас пополнили «стариками», как вернувшимися из госпиталей, так и просто переведенными из других полков. Благодаря этому мы стали летать на боевые задания под их руководством, и многие «молодые», в том числе и я, быстро подтянулись до вполне приличного боевого уровня. Так что к битве на Курской дуге наш полк имел уже вполне качественный боевой состав.
