Каролина: Рыба? Это были первые христиане!
Габриель: Тогда такого слова еще не существовало. Это была просто странная еврейская секта. И я влюбилась в одного из них. Он был так красноречив! Бородатый, черноглазый, хорошо сложен… У него были такие мышцы! Такие непокорные волосы. Его звали Мордехай. Никогда не забуду ту волшебную ночь, когда он пригласил меня погулять на Капитолийский холм.
Каролина: Как это прекрасно!
Габриель (хмурится, потом ее лицо снова становится мечтательным): Я оставила семью и последовала за Мордехаем. Каждый день — новый город, в котором мы проповедовали. Какие речи мы произносили в Афинах, Спарте, Сидоне, Тире, Сиракузах! Сколько воспоминаний… Мы обошли все средиземноморское побережье. Где мы только не побывали! Видели все южные берега. Ах, юг!.. Какие учтивые рабы, какие быстрые галеры, прекрасные гладиаторские бои. Иногда, конечно, жители деревень забрасывали нас камнями… Но это было настоящее приключение! Мы обращали по пять человек в день, и вчетверо больше, когда случалось солнечное затмение, или во время эпидемий.
Каролина: А что было дальше?
Габриель: Меня схватили стражники императора. Некоего Нерона. И он приказал казнить нас на арене цирка.
Каролина: Какой ужас!
Габриель: Это произошло весенним утром. Каждому из нас был уготован особый род пыток в рамках грандиозного представления, которое должно было продлиться целый день. Меня, например, бросили голодным атласским львам.
Каролина: Больно было?
Габриель: Да, немного.
Каролина: Бр-р-р… Аж мурашки по коже.
Ее передергивает от отвращения, но она продолжает слушать с большим интересом.
Габриель: Ну, могло быть и хуже — например, меня могли четвертовать или сжечь заживо.
Каролина: Вы сказали, что все это случилось две тысячи лет назад. Сколько времени прошло…
Габриель (доверительно): Между нами говоря, иногда у меня такое чувство, что я не догоняю.
Каролина: ???
Габриель: Телевидение, Интернет, самолеты… Когда я покинула землю, все ездили на ослах, вопросы решали, перекрикиваясь через улицу, а сообщения на большие расстояния отправляли с почтовыми голубями.
Каролина: Зато голуби не ломались.
Габриель (фыркает): Но их мог съесть коршун…
Каролина: Ну что же, пойду приведу клиента.
Габриель: Отлично.
Каролина проходит мимо Бертрана, садится на кровать, смотрит на спящего Анатоля. Легко прикасается к его лбу.
Сцена 6. Габриель и Бертран
Габриель берет пульт и включает экран в центральной части сцены. На экране появляются толпы людей, но звука нет. Габриель переключает каналы, находит нужный. Бертран встает, подходит к Габриель и что-то шепчет ей на ухо.
Бертран: Видели клиента?
Габриель: Нет еще.
Бертран: Я читал его досье. Вы будете удивлены.
Габриель: ..?
Бертран: Думаю, вас это позабавит.
Габриель: ???
Бертран: Думаю, что я могу вам сказать… Его песенка спета.
Габриель: Вы так уверены в себе?
Бертран: Если мы допустим, что кто угодно сможет пройти эти последние испытания, то скоро всё здесь заполонит толпа придурков. Не думаю, что нам стоит повторять ту ошибку с бакалавриатом.
Габриель: Бакалавриат? Это еще что такое?
Бертран: Выпускной экзамен, который юные французы сдают перед тем, как попасть на рынок труда. Когда я был молод, в этом был какой-то смысл. Экзамены были по-настоящему трудными. Чтобы их сдать, требовалось немало усилий. А сегодня они утратили свое значение. Как говорится, что легко дается, легко и потерять.
Габриель: Все эти поговорки выдуманы стариками, которые хотят произвести впечатление на молодежь.
Они смотрят на экран, на котором мелькают беззвучно разговаривающие люди.
Габриель: …бедняги. Если бы они только знали.
Бертран: Ну, пока для всех лучше, что они ничего не знают.
Габриель: Иногда я думаю: может быть, стоит спуститься на землю и предупредить их…
Бертран: Один уже пытался. Две тысячи лет назад. Сами знаете, что из этого вышло.
Габриель: Возможно, было слишком рано.
Бертран: Посмотрите на них. Думаете, теперь они готовы? Жалкое зрелище.
Габриель выключает телевизор.
Габриель: Как вы можете быть так суровы?
Бертран: В последней жизни я был преподавателем. Хорошим преподавателем, умел держать класс в узде, вознаграждал хороших учеников и наказывал плохих.
Габриель: Наверное, это было нелегко.
Бертран: Уж поверьте мне, я их вот как держал! У меня были свои приемы. Нужно, например, ухватить мерзавца за волосы около самого уха, и крутить, крутить, пока подлец не признается, что списывал!
Бертран показывает, как он это делал, и сам морщится от боли.
Габриель: Неужели это действует?
Бертран: Еще как! Страх — лучшая мотивация.
Габриель: Поощрение, знаете ли, тоже довольно действенный метод.
Бертран: У меня был самый высокий балл на экзаменах. Выше, чем у всех моих коллег. «Метод кнута» работает!
Габриель: Вы были женаты?
Бертран: Да, к сожалению, я совершил эту ошибку. Три месяца любви, три года ненависти и тридцать лет жизни со стиснутыми зубами.
Габриель: Настоящая мука.
Бертран: Чтобы отвлечься, я занялся политикой. Был мэром, депутатом, министром.
Габриель: В каком министерстве?
Бертран: Там, где никто не хотел работать.
Габриель: В сельском хозяйстве?
Бертран: В образовании.
Габриель: Ну, это тоже можно считать разновидностью животноводства.
Бертран: Но я совершил еще одну ошибку: предложил реформу, чтобы результаты экзаменов стали более объективными.
Габриель: Упс.
Бертран: Демонстрации. Захват университетов. И вишенка на торте — меня зарезал парень, который трижды провалил экзамены. Задел артерию. (Бертран пожимает плечами.) Вероятно, это единственный экзамен, который он сдал с первого раза. Придурок.
Сцена 7. Анатоль и Каролина
Габриель в правой части сцены. Наведя порядок, стучит молотком по столу.
Каролина: Просыпайтесь. Пора идти.
Анатоль: Опять обследование?
Каролина: Да, но несколько серьезнее, чем те, к которым вы привыкли…
