Перед его мысленным взором устойчиво рисовалась ажурная конструкция из бредового сна. Олег встал с дивана, зажег свет и отыскал чернильный роллер, который по приезду в Москву ему подарила кузина.
– Ты нарисуешь им лучшие из своих работ, – сказала она тогда.
Он взял несколько листов из валяющегося на столе вороха и принялся вычерчивать линии накладывающихся треугольников. Но получалось не то. Косо, криво, и совсем не похоже на совершенную красоту, нарисованную воображением. Серо и плоско. Олег отбросил отбросил роллер, завел часы и выставил на них время.
– Мне ведь сегодня нужно Вадиму звонить! – вовремя вспомнил он.
Порывшись в бумагах, наваленных на столе, Олег отыскал нужный номер и присел на корточках у аппарата. Он набрал телефон, а когда после длинных гудков раздался голос Вадима, коротко представился:
– Здравствуйте, это Шерстюк.
– А, привет. Сделал все, как я велел?
– Абсолютно, – доложил Олег.
– Ладно, через час жду тебя у метро. Очень сомневаюсь, что ты верно запомнил дорогу.
– Хорошо.
Олег положил трубку и осторожно прикрыл глаза. Навязчивой фигуры больше не было видно, поэтому он спокойно направился в ванную. Шерстки не было дома, а на кухонном столе лежала записка: «Я в галерее, приеду часов в десять». Олег дописал внизу: «Я на работе, буду к утру». Потом он вспомнил про стоящий на зарядке мобильник и вывел внизу его номер. Очень хотелось поболтать с кузиной, но не было ни малейшей уверености, что она станет звонить. В последнее время они здорово отдалились друг от друга, но Олег знал – вина за это полностью лежала на нем самом. Шерстке не нравилось, когда он напивался в одиночестве, заливая затаенную на Кристину обиду, не нравилось ей и то, что не занимался любимым делом, а вместо этого бегал по городу в поисках бросовой работы.
Потихоньку и дело перестало быть любимым – Олег почти не рисовал, забросил подаренный кузиной чернильный роллер, сам перед собой оправдываясь усталостью и сплошной нервотрепкой. За три месяца он так опустился, что Шерстка все чаще поглядывала на него с нескрываемым презрением. Он и работу пытался найти не столько из желания выкарабкаться, сколько остерегаясь ее угроз выгнать обратно домой. Этого он боялся больше всего – позорного возвращения, после которого не останится вообще никаких шансов на лучшую жизнь.
Шерстка была его лучшей подругой, пока он не встретил будущую жену, а после свадьбы перестала заглядывать даже изредка, хотя раньше очень любила Крым. Вспомнилось, как в один из давних ее приездов, еще в детстве, когда не было ни забот, ни хлопот, они поехали в горы вместе с родителями. Было здорово, солнце уже садилось за горы, а родители нанизвали мясо на шампура и ставили палатку. Олег предложил Шерстке побродить в лесу, зная, насколько там красиво под конец лета. Кузина крымского леса не понимала и постоянно плутала, и это позволяло Олегу чувствовать себя, как Тарзан рядом с Джейн. Правда они все-таки заплутали немного, поэтому пришлось выйти на шум ручья, чтобы по нему спуститься в долину. От ручья уже было слышно родителей, и Олег успокоился. Он хотел нарвать для Шерстки фиалок, но она не позволила, считая, что цветы должны расти на земле, а не вянуть в вазе. Тогда они сели на поляне и стали смотреть в долину, а ручей шумел по камням серебристым звоном, и цветы распускались в траве так быстро, что это можно было заметить взглядом.
Олег вздохнул, зная, что тех отношений уже не вернуть. Ему вдруг сделалось ужасно стыдно от мелочности вчерашних покупок. Четыре тысячи получил, а потратился лишь на коньяк, курицу и икру. Съели и забыли. Надо было купить что-то для дома. Шерстке было бы гораздо приятнее. Шампунь можно было купить или цветок в горшке, о котором она мечтала каждый раз, когда где-нибудь видела. Да в конце концов можно было купить ей новую чашку, а то пьет чай из старой, со сколотой ручкой.
Времени было мало, но Олег решительно собрался, нацепил мобильник на пояс и вышел на улицу, дав себе слово сделать кузине какой-нибудь серьезный подарок. Эта ночь отличалась от трех предыдущих – полное безветрие создавало ощущение тепла, почти ласки. Снега тоже не было, а в небе виднелись ледяные колючки звезд. Олег пересек дорогу и спешно направился к метро, где светились желтым окошки торговых палаток. Правда очень быстро он понял, что в спешке ничего путного не найти, хотя с пустыми руками возвращаться тоже не очень хотелось. Под конец он зашел в цветочный магазинчик, но деревца, которое нравилось Шерстке, уже не было.
«Почему мне все время так не везет?» – с нескрываемой досадой подумал он.
И тут его взгляд наткнулся на горшочек с живыми фиалками. В памяти снова прокрутилось счастливое лето из детства, и то, как они с Шерсткой держались за руки у ручья, глядя на распускающиеся фиалки. Олег не задумываясь купил цветок, и бегом побежал дому, прикрывая головки цветов от набегающего воздуха. Он уже опаздывал на встречу с Вадимом и здорово побаивался начать новую работу с получения заслуженной взбучки.
«Если меня из-за этого не возьмут на работу», – почти с ужасом думал Олег, – «она этот горшок разобьет у меня на башке».
Он отворил дверь и не разуваясь поставил горшочек на кухонный стол, рядом с запиской. Глянул на часы и, спешно закрыв замок, едва не кубарем скатился по лестнице.
Две машины проехали не останавливаясь, остальные замерли на светофоре. Олег подумал, то поездка на такси займет меньше времени чем в метро, так что может и не будет никакого опоздания. Эта мысль успокоила. Он поглядел в зенит, вспомнив об инопланетном сигнале. Вчера это казалось реальным, тревожным, а сегодня отодвинулось почти за пределы значимости, как идущие где-то войны или рассказы о порядках в далеких странах. Вдруг резкий, неожиданный порыв ветра обдал стужей, и мысли испуганно развернулись в противоположном направлении. Олег ощутил всем телом, всей кожей, насколько близко от земной поверхности живет смерть.
«Господи…» – подумал он, сжав кулаки от испуга. – «Всего двадцать километров плотной атомосферы отделяет людей от космической пустоты! Да это расстояние я пройду пешком за четыре часа!»
Он вдруг с пронзительной ясностью понял, что зимний холод является ничем иным, как отголоском ледяного дыхания космоса, когда низкое солнце не в состоянии разогнать его своими лучами. Очень живо представились парсеки безжизненной пустоты, заполненной жестким излучением, облаками цианистой пыли и астероидами, терпеливо несущие по орбитам мегатонны смерти.
Машины тронулись с перекрестка на зеленый сигнал, и одна из них остановилась возле Олега. Он договорился с водителем и устроился в теплом салоне. Космос отступил на несколько шагов, оставшись за тонким дверным стеклом.
«Если атмосфера исчезнет, город все равно останется громадами зданий». – подумал Олег. – «И машины тоже останутся, и деревья, вмерзшие в остекленевший грунт».
Водитель остановил машину возле метро «Улица 1905 года» на пять минут позже назначенного времени.
