– Да. Замечательная…
Он хотел положить трубку, но палец замер, не нажав кнопку отбоя.
– Спасибо за помощь. – Андрей сам удивился, как тяжело дались ему эти слова, тем более адресованные ребенку. – Маме с папой привет.
– Пожалуйста. Ты в какой больнице? Я бы к тебе зашла после школы..
– Не знаю. Позвони дяде Паше, он ко мне уже заезжал.
– Ладно.
– Пока.
Андрей отключился и спрятал телефон под подушку.
«Пропусти, пожалуйста.» – он готов был расхохотаться, еле сдерживался. – «Так вот в чем секрет!»
Мысленно он все же рассмеялся, но тут же замер. Улыбка медленно сползла с лица, будто ее стерли влажной губкой. Он натянул простынь до подбородка и закрыл глаза, борясь с нарастающим чувством стыда. А ведь мог бы и сам догадаться. Сразу.
– Володя. – окликнул он парня.
Тот и ухом не повел, продолжая черкать в тетради.
– Мне нужно с тобой переговорить. – продолжил Андрей.
Ни малейшей реакции, ручка продолжала выводить на бумаге штрихи.
– Пожалуйста. – выдавил из себя Андрей.
Володя не довел штрих, ручка замерла в его пальцах. Он медленно повернулся и отложил тетрадь.
– Насчет прибора? – поинтересовался он, вставая на пол.
– Да. Кажется тебе удалось узнать что-то важное.
Володя придвинул стул и сел рядом с кроватью.
– Только трепаться об этом не надо. – сразу предупредил он.
– Я понимаю. – кивнул Андрей и приготовился слушать.
– У нее крышу свернуло. – негромко сказал Володя.
– Это и есть секрет? – Андрей невольно усмехнулся, но тут же себя одернул. – Я видел ее тетрадку с котиками. Может ты еще что-то знаешь?
– Она трахаться хочет, как из пулемета, но даром с такой коровой никто не ляжет. Вот она и купила прибор. Хочешь выйти поскорее, занимайся с ней сексом. Тогда она быстренько тебя вылечит.
– А если нет?
– Не вылечит. Она считает это честным, мол, все по согласию и никакого насилия.
– Вот сволочь… – Андрей зло сжал кулаки под простынью. – Это же надо, еще и мораль для себя придумала… Может на нее настучать?
– Не выйдет. – грустно вздохнул Володя. – Кое-кто уже пробовал. Им все равно никто не верил, точнее доктор с ней в сговоре, а мобильники у всех забирают. Зато когда ей доктор доносит о стукачах, она начинает их чморить. То иглу не так вгонит, то еще что-нибудь. У нее фантазия, как у киношника, который снимает ужастики. Так что доктору говорить даже не думай.
Володя еще понизил голос и добавил, наклонившись к самому уху:
– Они могут даже замочить. Мне Жека из соседней палаты рассказывал, что можно как-то настроить капельницу, чтобы все выглядело, как смерть от аллергиического шока.
– К тебе Галина приставала?
Володя не ответил, а переспрашивать Андрей не стал.
– Она шантажирует не только прибором. – парень все же решил рассказать. – У нее много способов. Узнает слабые места и использует их. Кто-то боли боится, кто-то не хочет, чтобы узнала жена…
– Понятно. – Андрей не хотел слушать дальше. – Свое слабое место я ей уже показал.
– Хочешь поскорее отсюда выйти?
– Да. И что мне теперь делать?
– Закладывать ее нельзя. – уверенно ответил Володя. – А дальше сам думай. У тебя ведь спрятана мобила, да?
Андрей кивнул.
– Не закладывай эту сучку, будет хуже. – парень встал со стула и улегся к себе на кровать.
Снова время потекло медленно и бестолково. Принесли ужин.
В этот раз Андрей поел без особого аппетита. Ноги уже не болели, ребра тоже не напоминали о себе, но кусок не лез в рот, мысли о Галине навязчиво вертелись в голове. Отгонять их было бессмысленно, поэтому когда санитарка унесла посуду, Андрей дал им волю.
Он лежал и думал, как ему поступить. Вариантов было не так уж много, но выбор каждого из них мог повлечь за собой равное число вреда и пользы. Нужно было отыскать наименьшее зло. А если еще точнее, то наименьшее зло для себя.
Можно было категорически отказаться от использования аппарата, вызвать милицию, и усадить Галину в тюрьму лет на семь. Но сколько тогда придется торчать в этой проклятой больнице? Это для человечества безразлично кто именно создаст действующий прототип квантового компьютера, оно собирается жить вечно. А для Андрея разница была, он хотел это сделать сам и только сам. Шанс был огромный – никто так близко не подобрался к решению. Андрея не интересовал денежный эквивалент премии – это мелочи. Что стоит полтора миллиона долларов в сравнении с единоличным обладанием приоритета в этой области? Ничего. Сама по себе премия, ее вручение и обсуждение стоили намного большего. Это было бы доказательством превосходства Андрея над всеми старыми академиками, у которых песок из задницы сыплется и которые продолжают работать на когда-то полученном авторитете. После обнародования «нелинейной зависимости Марковича-Резнова» Андрей получит такой авторитет, что до глубокой старости сможет оставаться в научном строю за хорошие деньги. Трудно даже представить, что сможет сделать человек, единолично владеющий подобным секретом. Все человечество стало на месте, застряло, застопорилось, упершись в предел быстродействия классических вычислений. И только он, Андрей, показал им дорогу к свету.
В этом было удовольствие почти сексуальное – носить титул Спасителя Человечества. Но мысль о сексе отбросила Андрея к необходимости принятия окончательного решения.
Можно было не сдавать Галину и не раздувать уголовный процесс. Можно было хорошенько ее припугнуть, но до следствия дело не доводить. Правда в этом случае оставалось тайной, какие меры в этом случае предпримет Галина. Человек с такой психикой может выкинуть все, что угодно. Она может от страха выкинуть прибор в окно, или ночью перерезать Андрею сонную артерию. Похоже, что Галина вообще до конца не осознает, в каком мире живет, поэтому напугать ее законом, о котором она скорее всего не имеет ни малейшего представления, просто не выйдет.
Лучше не надо и пробовать – неизвестно, чем кончится.
Третий выход тоже был. Оставить все как есть, делать вид, будто Андрей лох, и думает, что его лечат ради него, а не ради каких-то собственных интересов. Останавливало одно – согласиться с этим, значит добровольно подвергнуться насилию. Это не просто пугало, это вызывало внутреннее отвращение.
Андрей представил как лежит с улыбочкой, чтобы Галина ничего не заподозрила. Ужасно. Черт бы все это побрал! Интересно, а что чувствуют проститутки во время работы? Наверное есть разные индивидуумы, кому-то может и нравится, а кто-то борется с собой. Но в любом случае это ужасно. Что может заставить пойти на унижение добровольно?
