– Эй… – Андрей тихонько позвал Володю.
– Чего?
– Этот что, вообще ничего не ест?
– Дядя Коля? У него депресняк после белой горячки. К тому же теща его утюгом по башке огрела. Переживает лежит. Его привезли два дня назад, пока ты в отрубоне валялся. Так и лежит с тех пор.
«Так это я больше двух дней без сознания?» – испугался Андрей.
– Понятно. – сказал он вслух. – Есть он не будет?
– А… – Володя усмехнулся и привстал с кровати. – Ты его пайку решил заточить? Давай раскидаем.
Парень заговорщицки подмигнул и разделил содержимое чужой тарелки поровну.
– Как жрать будешь? – спросил он. – Могу покормить.
Андрею сделалось так стыдно, как никогда еще в жизни. Но очень хотелось есть. Он молча кивнул и приоткрыл рот, когда Володя поднес полную ложку к его губам. Рисовая каша с молоком показалась очень вкусной, хотя в ней явно недоставало сахару.
– Ты можешь хлебало разевать шире? – нахмурился Володя. – Половина мимо рта, блин.
Наконец с кашей было покончено и Андрей осторожно прожевал доставшийся ему кусочек хлеба с маслом.
– Спасибо… – от души поблагодарил он.
– Будешь должен. – усмехнулся подросток.
Он стер полотенцем несколько упавших крупинок каши с груди Андрея и прикрыл простыней большое молочное пятно.
Минут через пятнадцать санитарка вернулась забрать посуду.
– К тебе следователь пришел. – сообщила она Андрею. – Сейчас он у врача распишется и придет.
– Зачем? – откровенно испугался Андрей.
– Как зачем? Вопросы расспрашивать. Будто ты не знаешь зачем ходят следователи. – буркнула санитарка и удалилась.
Андрей умолк, чувствуя, как болезненно бьется сердце в груди.
Следователь оказался пожилым, потрепанным жизнью мужчиной – короткая стрижка, усталая кожа лица. Стараясь не шуметь, он подвинул к койке Андрея стул, сел на него и достал «комакт» с перьевым вводом.
– Здравствуйте. – он коротко махнул пластиковой картой с изображением Регалии Исполнительной Власти. – Меня зовут Александр Семенович.
– Здравствуйте. – Андрей моргнул.
– Я по поводу аварии. Вы наверное уже поняли.
– Да.
– Что Вы можете рассказать?
Андрей задумался, делая вид, что вспоминает неприятные события.
– Я ехал в административный офис нашего университета. В правом ряду. Внезапно со второстепенной дороги выехала машина. Красная. Из этих, новомодных, городских. Я даже притормозить не успел, как ехал, так и врезался. Очнулся уже здесь.
– Понятно. – следователь проворно записал слова Андрея. – А зачем было перестраиваться в правый ряд?
– Перестраиваться?
– Да. Свидетели так показали.
– Там было свободней, а я спешил.
– Хорошо. – следователь снова зашуршал пером. – Понятно. Ну, в общем-то и так все было понятно. Простая формальность. Удар действительно произошел на вашей полосе, так что формально я не смогу предъявить Вам обвинений.
– Формально?
– Да. На самом деле я думаю, что Вы специально ее ударили. Я выяснял: старая машина, страховка.
– Больница, ожег, сотрясение мозга. – продолжил Андрей.
– Да. Возможно, я и не прав.
– Вот именно. И Вам не следовало даже говорить этого.
– Извините. А Вам не интересно узнать, что стало с девушкой?
Андрей напрягся – память ясно прорисовала лежащее на асфальте тело. Было в нем что-то пугающе знакомое, словно отголосок недавнего сна. И все же нет. Нет, просто похожа раскраской волос, не более. Алена одевалась в другой манере, да и должна была сидеть с Валькой в офисе. Сидела. Он так сказал. И машину у нее такой быть не могло. Вообще у нее не было никакой машины.
– Она пострадала?
– Не очень. – в глазах следователя мелькнула мстительная усмешка. – Меньше, чем Вы, ее даже не госпитализировали. И машина у нее тоже застрахована. Только она получит страховку, а Вы нет.
– Почему? – осторожно спросил Андрей.
– Ваша машина сгорела. Очень неудачно, надо сказать. Запись конроллера восстановить не удалось. Старая машина, плюс сильный перегрев, вот схема и не выдержала. А без этого сами понимаете… Закон.
Андрей не стал ничего отвечать.
– Ну ладно. Считайте, что вам повезло. – следователь встал и положил компьютер в карман пиджака. – Уголовное дело мы возбуждать не будем. Всего доброго.
Андрей коротко кивнул и закрыл глаза.
Время остановилось. Не было ничего, только яркий свет из окна и звуки, словно из другого мира. Кто-то входил в палату, выходил из нее, окружающее пространство шуршало, поскрипывало, отзванивало посторонними голосами.
И снова была еда – такой же стакан с бульоном, но уже не было сил съесть что-то еще. Андрей выпил теплую жижицу не открывая глаз, повинуясь лишь голосу санитарки.
– Вот так. Ну, еще глоточек. Какой молодец…
Затем пришла боль. Горели ноги, ребра ныли, как нерв прогнившего зуба, лицо мучительно чесалось. Андрей крепче стиснул зубы и плотнее зажмурился. Стало ясно, что человечество его бросило, оставило наедине с бесполезным раскаянием и усиливающейся болью. Ну где все достижения научно-технического прогресса? Где электромагнитные регенераторы, квантовые заживители, где обезболивающие, наконец?
– Что, больно? – услышал Андрей, как сквозь вату.
Кивнул.
– Сейчас, мы тебе укольчик… – это голос Галины, низкий грудной.
Влажно хлопнул пневмоинъектор, тонкой струйкой ударив в плечо. Легче не стало, только мир стал более ощутимым, вместе с болью.
– Сейчас все пройдет. – ласково ворковала Галина. – Будет хорошо. Хорошо. Хорошо. Хорошо…
Голос не утихал, будто звук вместе с Андреем закатали в консервную банку.
Боль выступила грязью на коже, подсохла коркой, растрескалась и начала отпадать кусками. Андрей зажмурился изо всех сил, уже понимая, что надвигающаяся тишина вот-вот обрушится, завертит и потянет за собой в неведомые глубины.. Так и случилось – тело замерло перед первым мигом падения и рухнуло осязаемо до тошноты, до страха разбиться. Но вскоре ужас отстал вместе с болью, а сердце наполнилось нарастающим восторгом полета. Мир сделался красным, сухим и жарким. Без дна.
Оранжевые собаки в небе питались болью, слизывали ее, выкусывали, словно блох – наконец съели всю и сами исчезли. Остался только красный шершавый жар – спокойный и неподвижный. Время замерло вместе с мыслями.
