Он закашлялся и очнулся вновь.
– Брежу. – шепнул неуверенно.
Бинтов на теле стало как будто больше – они чувствовались кожей обеих ног, а левой рукой шевельнуть не получилось вообще. Повязка на глазах тоже никуда не исчезла.
Темнота и тишина.
Хотя нет, это лишь поначалу так показалось. Темнота, да, была, но в тишине слышалось еще чье-то дыхание и чуть заметное поскрипывание кроватных пружин.
– Эй… – Андрей с трудом узнал собственный голос. – Меня кто-нибудь слышит?
Поскрипывание тут же стихло. Никто ничего не ответил.
В памяти еще бушевало пламя, и Андрей затрясся дрожью пережитого ужаса.
– Ну ответьте же, кто-нибудь!
– Слышь… – сонно отозвался мужской голос. – Ты бы хоть ночью поспал, а? Днем орет, ночью тоже спать не дает…
– Где я? – Андрей мысленно уцепился за этот голос, как тонущий муравей за соломинку.
– В Караганде. – грубо ответил голос. – Завтра с утра придет доктор, у него и спросишь.
Андрей умолк. Из всех реальностей, в которых он побывал после пробуждения, эта понравилась ему больше всего. По крайней мере здесь не бьют и не сжигают живьем, а то что грубят – это мелочи.
Андрей твердо решил остаться именно в этой реальности. Он ее даже полюбил. Было ясно, что здесь его убивать не станут. Он долго ворочался, боясь уснуть и вывалиться из нее куда-то еще, но в конце концов тьма и ограниченная подвижность взяли свое – Андрей уснул.
Птица щебетала почти у самого уха, по крайней мере так казалось. Яркий солнечный свет пробивался сквозь веки алой лавиной, тошнота терпеливо бродила где-то возле желудка.
– Ему необходимо промыть глаза. – Андрей расслышал совсем рядом мужской голос. – И повязку можно уже не накладывать. Краснота, это остаточное явление.
Птица цокала и свистела. В приоткрытое окно то и дело заглядывал ветер, трогая волосы на макушке. Если прислушаться, можно было расслышать шум улиц.
– Где я? – осторожно спросил Андрей.
– Точно на этом свете. – усмехнулся мужчина. – Вы глаза-то откройте.
– А можно?
– Можно, можно. Все с вашими глазами в порядке.
Андрей распахнул веки и тут же зажмурился от яркого света.
– Ну, голубчик, а чего вы хотели? Ничего, ничего, привыкните. После повязки всегда неприятное ощущение. Могло быть во сто крат хуже. Несколько стекляшек поранили кожу буквально в милиметрах от глазных яблок. Вы в рубашке родились, вот что я вам скажу.
Андрей снова открыл глаза, на этот раз получилось значительно лучше. Оказалось, что лежит он на металлической койке, какие приходилось видеть лишь в старых фильмах, а полненький лысоватый доктор, чем-то похожий на Вальку Знобина, стоит рядом. Врач, одетый в застиранный белый халат, со стареньким стетоскопом, без намека на электронику, на груди задумчиво разглядывал Андрея. Позади доктора стояла молоденькая медсестра с блокнотиком и ручкой в руках. Андрей перевел взгляд на потолок и не увидел никакого пластикового покрытия. Потолок был просто был побелен, самой обычной известкой с добавлением синьки, так что на свету она выгорела, а в тени наоборот потемнела до серого. Стены были выкрашены унылой салатовой краской почти до самого верха.
Андрея снова охватил страх.
– Где я? – переспросил он пересохшими губами.
Он хотел еще спросить, какой сейчас год, но что-то его удержало.
– В больнице. – совершенно спокойно ответил врач.
Он придвинул к себе деревянный стул и сел возле кровати.
– В Москве? – Андрей решил осторожно выяснить подробности.
– В Москве, голубчик, в Москве. Вас что-то смущает?
– Странная палата. – Андрей поискал подходящее слово. – Устаревшая.
– Ах, устаревшая… – в глазах доктора появился недобрый огонек. – Вот как… Евроремонта не хватает? А нормальную медицинскую страховку купить не желаете? Сначала экономите, а потом удивляетесь, что попадаете в клинику, которая еще в начале двадцать первого века устарела безнадежнейшим образом! Совести у вас нет, голубчик, вот что я вам скажу.
Андрей опешил от такого напора.
– Я не собирался болеть.
– Никто не собирается. Но подобная жадность вообще ничем не оправдана.
– Но я не имею претензий… – попробовал успокоить врача Андей.
– Зато я имею! – доктор навис над кроватью, как хмурая туча над городом. – Из-за жадности таких, как вы, все еще существуют занюханные больницы, в которых нет даже нормального рентгеновского аппарата, не говоря уже о сонарах. И зарплата у меня знаете какая?
Андрей решил отмолчаться.
– Молчите… – доктор победно откинулся на спинку стула. – Ладно бы еще вы были представителем неимущего слоя. В этой больнице девяносто процентов таких. Но вы ученый! Элита… Какая у вас зарплата?
– Значительная. – признался Андрей.
– А у меня нет. Но если со мной что-то случится, я не буду лежать на коечке с панцирной сеткой. Знаете почему? Потому что не смотря ни на что выплачиваю нормальный, достойный, человеческий страховой взнос. Ежемесячно. Так что будьте любезны не жаловаться.
– Я не жалуюсь.
– Вот и замечательно. В десять часов вам будут делать перевязку, промывание глаз и другие необходимые процедуры.
– Какие у меня повреждения? – Андрей нашел в себе силы задать самый важный вопрос.
– Значительные. – съязвил доктор. – Множественные порезы лица, сочетанная травма груди и обширный ожог обеих ног. Плюс к этому ЧМТ.
– Что?
– Черепно-мозговая травма. – доктор выразительно постучал себя костяшками по макушке. – Сотрясение мозга и, возможно, ушиб лобных долей.
– Понятно. – Андрей попробовал вспомнить, за что отвечают лобные доли, но никаких данных на этот счет в памяти не нашлось.
– Ладно, голубчик, отдыхайте. Основной девиз нашего нейрохирургического отделения: «Покой, покой, и еще раз покой.» Если бы вы попали в другую клинику, может вам и предоставили более продвинутое лечение.
– Спасибо и на этом. – уныло вздохнул Андрей.
– Не за что. – доктор усмехнулся и вышел за дверь, уводя за собой медсестру.
В палате оказались еще восемь таких же кроватей, но большинство из них были пусты. Соседями Андрея оказались двое – небритый мужик с пропитым лицом, и прыщавый подросток лет восемнадцати. У подростка под глазом красовался отменный синяк – синий, с желтовато-зеленой радужкой по краям.
Оба соседа еще явно до конца не проснулись. Мужик тупо пялился в потолок, повторяя губами беззвучные фразы, а подросток то и дело переворачивался с боку на бок.
