Интересно, кроме убогих позеров, мечтающих задержаться в вечности, кто записывает подобные мысли, чтобы затем опубликовать их?!
* * *
Привыкнув видеть подле себя Сесиля Битона, немолодая актриса вдруг совершает совершенно нехарактерный для нее поступок. Она начинает критиковать любовника за его страсть к пышным нарядам, за его карикатурное позерство, за нелепые позы, когда он картинно держит руку на своем бедре. Все это и многое другое выдавало в нем гомосексуалиста. Это не сильно шокировало Грету, ведь она сама в личной жизни могла с удовольствием играть роль то свирепого, то невинного мальчика (бывало, подобным поведением она вызывала неловкость или шок у некоторых светских дам).
Но на сей раз Гарбо заявляет Сесилю, что желает «сделать из него настоящего мужчину». И вот как-то парочка отправилась в театр на спектакль по пьесе Раттигана «Парнишка Уинслоу». По ходу спектакля Гарбо наклонилась к Сесилю и произнесла:
– По-моему, мне придется сделать тебе предложение.
На что тот ответил:
– Нет, этот номер не пройдет. Потом всю жизнь будешь раскаиваться.
Так в чем же заключалась его страстная любовь? В заполучении ее тела? Или в желании очаровать ее душу?
Этот эпизод в их отношениях здорово пощекотал им обоим нервы. Сесиль остался весьма доволен этим проявлением со стороны еще совсем недавно великой и почти недоступной звезды. Он видел, что Грета не уверена в себе, в своих чарах, она ревнива и подобострастна.
В другой раз (и не единожды) она изрекала, превратив со временем фразу в шутку:
– Мне придется сделать тебе предложение, чтобы сделать из тебя честного человека.
Но это ничего не решало…
«Тем не менее, он по-прежнему был от нее без ума; каждое место, где они бывали вдвоем, становилось для него «священным» – будь то бар или книжная лавка. Когда Сесиль возвращался к себе, по его собственному признанию, он „находился в состоянии экстаза”». И грустно, и смешно… да, именно грустно, потому что несчастная Грета Гарбо поняла, что по-настоящему влюблена… и в кого! Впрочем, разве много настоящих, неиспорченных деньгами и развратом людей можно встретить в кинематографических кругах, или в кругах так называемого Высокого искусства?
Вот она откровенничает, говоря почти истерично:
– Это просто небольшое словечко, но ты мне нравишься, и каждый раз, когда я прощаюсь с тобой, мне хочется увидеть тебя снова. Как мне хочется уехать куда-нибудь, чтобы там был большой балкон, и я бы приходила через него и ложилась с тобой в постель. Подумать только, ведь я люблю тебя, Сесиль. Я люблю тебя. Я по уши влюблена в тебя.
Его ручка запечатлела в дневнике, как они отправились в ночной клуб «Голубой Ангел» и там Гарбо все время шептала:
– Я тебя люблю, я тебя люблю.
«Воистину это день моего величайшего триумфа», – вспоминал он…
Глава 15
«Люди могут иметь свои будоражащие секреты…»
Когда Гарбо только появилась в Голливуде, мужчины ходили за ней толпами. Сейчас поклонников поубавилось. Да и закрытый образ жизни не предполагал новые знакомства. Уже давно среди знакомых актрисы появлялись только свои, избранные. Вот на Рождество у Сесиля Битона в числе остальных гостей – знаменитости Сальвадор Дали, Алан Портер, Наташа Уильсон и Джорди Дейвис. Его подружка Грета явилась под руку с Джорджем Шлее, с которым провела ночь накануне.
Фотограф принялся в упор рассматривать своего соперника. «Что касается Джорджа, то я ему не доверяю ни на грамм. Вид у него был несколько сконфуженный, и он никак не мог честно и уверенно посмотреть мне в глаза. Казалось, что от него исходит некий электрический заряд беспокойства, и даже спиртное не помогло ему установить со мной доверительные отношения. Он отпустил пару каких-то замечаний, которые я нашел довольно безвкусными.
Войдя в квартиру, он заявил: «Должно быть, ты здесь уже расспросил кучу народа, – а позже, взяв еще один стакан, добавил: – Я, пожалуй, сделаю глоток, чтобы показать… что я не держу зла»…» Но а когда светская вечеринка подходила к концу и гости стали расходиться, Сесиль попытался украдкой поцеловать Грету, но, как он напишет: «на ее лице промелькнуло выражение неподдельного ужаса, и она шепнула: „Только не делай глупостей”».
Как говаривал герой одного сатирического фильма: высокие отношения, высокие…
Но буквально через короткое время Гарбо после размолвки со Шлее, вся в слезах, наслаждалась объятиями Сесиля. Этот вечер и ночь наступления 1948 года описаны в мемуарах Сесиля Битона во всех подробностях. Они с подругой пили виски урожая 1840 года у него дома, в номере отеля «Плаза», затем они оказались в объятиях друг друга – «то безумных, то нежных… нам обоим явно не хватало рук, чтобы обвить друг друга за шею, талию, плечи». После чего подошли к окну и слушали звуки автомобильных клаксонов, возвестивших наступление нового года. И вновь дали волю своим чувствам…
Они по-прежнему действовали в рамках конспирации: писали и звонили друг другу под псевдонимами: «мисс Г», «мисс Браун» или «мистер Томас» и проч.
«Неожиданно во мне пробудилась неуемная энергия, которую я подчас не в силах сдержать. Это обескураживает, интригует и даже пугает ее. Пусть это время продлится как можно дольше! Я ощущаю прилив жизненных сил, я не ведаю усталости, когда провожаю ее к себе домой».
Они тесно общались на протяжении всего января и февраля, пока Сесиль и Гарбо находились в Нью-Йорке. Однажды он даже сбежал с приема, устроенного Виндзорами в отеле «Уолдорф-Астория», чтобы побыть наедине «с самой обворожительной женщиной нашего времени». Хьюго Виккерс весь этот накал чувств передает так: «Частенько Гарбо заявляла: «Мне надо идти», – что служило приглашением к сексу. Я никогда не догадывался, сколько фантазий могут родиться в этот момент, причем в совершенно невообразимых оттенках настроения – сентиментальности, игривости, эмоциональности и нескрываемой похоти. Теперь до меня стало доходить, как много времени я потратил впустую и как мало я знал из того, что касается физической любви».
Гарбо нравились мужчины нежные, чувствительные к ее эмоциям. Как-то раз она сказала Сесилю:
– Я не терплю ничего резкого. Никакого стаккато.
Сесиль не верил своему счастью.
«Я был с той, о любви которой мечтал всю жизнь, и вот теперь она действительно любила меня».
Сесиль не переставал удивляться ее знанию поэзии и литературы, несмотря на уверения Греты, что она никогда ничего не читает, и ее страстному увлечению скульптурой.
– Скажи, ну разве ты не пожелал бы прикоснуться к нему губами и ощутить, как он набухает от твоего прикосновения? – сказала как-то раз Гарбо, с восторгом глядя на обнаженный сосок одной из женских фигур, изваянных Микеланджело.
Сесиль был не менее поражен, когда Гарбо, рассуждая о гомосексуализме, сказала, что люди могут вести потайную жизнь, иметь свои будоражащие секреты, что она сама нередко поддается совершенно фантастичным влечениям, однако ее пугает, с какой озлобленной нетерпимостью относится к подобным вещам широкая публика. Постепенно Сесиль проникся еще большим восхищением не только к красоте Гарбо, но и к ее «чудесному и благородному» характеру».
