Так что, говоря языком Хозяина, «кадровый вопрос стоял очень остро».
Кроме того, за двадцать лет у власти они сильно постарели, обросли семьями, родственниками, любовницами… Помню две характеристики партийных функционеров, поразившие меня у Молотова, — «подразложились» и «проявили желание отдохнуть». В них явно звучал насмешливый голос самого Хозяина…
Полуграмотная, «подразложившаяся» верхушка, проявлявшая «желание отдохнуть», должна была освободить места для нового, образованного, энергичного, выросшего при нем поколения.
Но как избавиться от прежних соратников, не тратя много времени и безболезненно? В отставку? Это значит создать оппозицию…
Расправа с кулаками дала ответ: тем же революционным путем. Уничтожить. Ответ, достойный якобинца-прагматика. Жестоко? Но разве будущие жертвы поступали менее жестоко? Разве не они провозглашали кровавый ленинский лозунг — «революцию не делают в белых перчатках»?
Триллер начинается
В Архиве президента я нашел интереснейший документ — Журнал регистрации лиц, принятых Сталиным.
Дежурный офицер пунктуально отмечает входы и выходы посетивших Хозяина: «28 ноября 34 г. — Киров (15 часов, выход — 17.25)».
Два с лишним часа пробыл «брат» в его кабинете. Хозяин предложил Кирову перебираться в Москву — здесь он должен стать вторым человеком в партии.
29 ноября Киров еще в Москве. Но Сталин в этот день его не принимает.
Все эти дни к нему ходит Ягода.
Вечером 29-го Е.С. Булгакова видит Сталина и Кирова на спектакле в Художественном театре. Хозяин провожает Кирова на вокзал, целует его на прощание: трудно отдавать «брата».
В следующий раз он поцелует Кирова уже в гробу.
1 декабря 1934 года Киров шел по коридору Смольного. В бывшем штабе Октябрьского переворота по традиции размещалось руководство ленинградских большевиков. Когда он свернул в узкий коридор и направился к своему кабинету, от стены отделился молодой человек. Как ни странно, рядом не оказалось никого из охраны. Молодой человек достал револьвер из портфеля и выстрелил в Кирова… Выбежавший из кабинета секретарь горкома Чудов бросился к Кирову, но тот был уже мертв.
С этого убийства начинается величайшая катастрофа и гибель миллионов.
Следствие по делу убийцы Кирова было закончено уже через 27 дней. Заключение подписали заместитель Прокурора СССР Вышинский и следователь по особо важным делам Шейнин…
70-е годы. Я беседую с Львом Романовичем Шейниным. Толстый следователь, отправивший в годы террора на смерть множество людей, выглядит как добродушнейший Пиквик. Удалившись от дел, он пишет пьесы — стал моим коллегой. Он кокетничает своим знанием тайн. Его даже радует мой вопрос:
— Сталин приказал убить Кирова?
Он улыбается. И отвечает ласково:
— Сталин был Вождь, а не бандит, голубчик…
Во время хрущевской оттепели была назначена целая комиссия, которая должна была ответить на этот вопрос: действительно ли он приказал Ягоде убить Кирова? Надеялись найти документы, но, конечно, не нашли, и не потому, что они были уничтожены. Уверен: их не существовало.
Шейнин не лгал: Сталин не давал никакого прямого поручения Ягоде. Не мог давать. Да, он лично требовал выбивать заведомо ложные показания из несчастных инженеров и ученых, но здесь — не тот случай. С «беспартийной сволочью», как часто назывались интеллигенты, можно было делать что угодно для пользы партии. Беспартийные не считались людьми — они удобрение, на котором должно взрасти общество будущего. Но партийцы, и не какие-нибудь преступные оппозиционеры, а верные партийцы — это совсем другое дело. Не мог наследник Ленина призвать главу НКВД и попросить убить верного ленинца. Скорее, все было наоборот, он не раз вызывал Ягоду и требовал как можно бдительней охранять Кирова.
Задача Ягоды была крайне проста: понять «глубокий язык», понять, что хочет Вождь. И исполнить.
Убийцей Кирова стал молодой партиец Леонид Николаев. У него оказалась боевая биография: в шестнадцать лет, в дни наступления Юденича, пошел на фронт, там стал комсомольцем, работал в ГПУ, потом уехал в Мурманск, где занимал какой-то второстепенный пост. С этого времени и начинаются его настроения разочарованного неудачника. Он придумывает для себя некий прошлый романтический период в партии, в своем дневнике пишет об измене прежним партийным традициям и о том, что кто-то должен пожертвовать собою, чтобы обратить внимание на пагубность такого положения.
Общественные мотивы сопровождаются личными: некие друзья открывают Николаеву, будто Киров находится в связи с его бывшей женой. Для него это еще одно свидетельство перерождения партии!
Но самое удивительное: обо всем этом Николаев говорит вслух, и всеслышащие уши учреждения Ягоды должны быть осведомлены и о разговорах, и о таинственных друзьях Николаева, которые распаляли нервного молодого человека. Так что естественна мысль: кто-то вел этого истерика к его безумному решению и кто-то позволил ему беспрепятственно его осуществить.
На следствии выяснилось, что Николаев уже задерживался охраной Смольного — и с оружием! Тем не менее в день убийства его опять пропустили в Смольный.
В Музее революции есть рукописные воспоминания Алексея Рыбина. Он был одним из охранников Сталина в 30-е годы. Вот что он пишет: «Мне, как знающему все тонкости охраны и безопасности членов Политбюро… не просто в этом разобраться: кто мог позволить Николаеву продолжительное время сидеть в коридоре на подоконнике? Почему не было рядом с Кировым личного сотрудника для поручений? Почему Николаев задерживался и отпускался, будучи с оружием?»
И народ тоже задавал подобные вопросы. Оттого и появилась озорная частушка, кончавшаяся словами: «Сталин Кирова убил в коридорчике». Веселая частушка, которая стоила жизни многим…
Но Хозяин не торопился ответить на все вопросы народа.
Он придумал длинный кровавый детектив, в котором должны были принять участие миллионы — и погибнуть. Ответы на все вопросы, как и положено в детективе, он предполагал дать только в самом конце.
«У всех горе… А для И. — особенно»
А пока было только начало, и участники драмы, назначенные им в смертники, волновались и жалели его, потерявшего «брата».
Из дневника М. Сванидзе: «Приезжаю вчера с дачи в 9 вечера и узнаю потрясающую новость: у всех огромное горе… а для И. — особенно. Убит злодеем Киров… Этот удар потряс меня. И. — сильный человек, он геройски перенес всю боль утраты Надюши. Но это такие большие испытания за такое короткое время… Теракт сам по себе страшен… Этот белый фашистский террор страшен своей ненавистью».
Бесспорно, он испытывал боль — два потрясения, две такие утраты. Ни жены, ни друга — все отняли враги! Но теперь он сможет избавиться от них! Верный «брат» послужит ему после смерти…
Но, подготовив убийство Кирова, Ягода не понял до конца грандиозный замысел Вождя. Он полагал, что дело должно ограничиться устранением опасной фигуры, вокруг которой начали группироваться враждебные силы (что еще раз доказывает: Вождь не посвятил его в свой космический план). В результате Ягода бросается высылать и арестовывать священников, дворян, решив привычно свалить убийство Кирова на классовых врагов.
