Николай наложил на него резолюцию: «Никому не дано права заниматься убийством. Знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне». И вчерашний любимец царя Дмитрий отправился в Персию, несмотря на все просьбы…
Сколько Романовых подписало это прошение! И сколько их погибнет… Но Дмитрий, благодаря ссылке, от которой они так просили его избавить, уцелеет.
В Персии Дмитрий не забывал о Юсупове. «Мой дорогой, мой любимый, мой верный друг, – писал он Феликсу. – Я могу сказать без страха впасть в крайности – мой самый дорогой друг!..»
И Феликс честно и верно продолжал придерживаться обговоренной версии. Но в самом начале 1917 года он отправил своей теще – сестре царя Ксении – странное письмо, в котором писал о некоем благородном убийце… но не о себе: «2 января… Меня ужасно мучает мысль, что императрица Мария Федоровна и ты будете считать того человека, который это сделал, за убийцу и преступника… Как бы вы не сознавали правоту этого поступка и причины, побудившие совершить его, у вас в глубине души будет чувство: а все-таки он убийца… Зная хорошо все то, что этот человек совершил до, во время и после, я могу совершенно определенно сказать, что он не убийца, а был только орудием провидения… которое помогло ему исполнить свой долг перед родиной и царем, уничтожив ту злую дьявольскую силу, бывшую позором для России…»
«Покончить и с Александрой Федоровной»
Укрывшись в Царском Селе, царица и Вырубова ждали продолжения кровопролития, дальнейшей мести великих князей. Было ли это пустыми страхами? Ответ – в дневнике великого князя Николая Михайловича.
«Все, что они (убийцы Распутина. – Э.Р) совершили… безусловно полумера, так как надо обязательно покончить и с Александрой Федоровной, и с Протопоповым… Вот видите, снова у меня мелькают замыслы убийства, не вполне определенные, но логически необходимые, а иначе может быть хуже, чем было… голова идет кругом… Графиня Бобринская, Миша Шаховской (князь. – Э.Р.) меня пугают, возбуждают, умоляют действовать, но как? С кем? Ведь одному немыслимо!.. Между тем идет время, а сих отъездом… я других исполнителей почти не вижу. Но ей-ей, я не из породы эстетов, и еще менее убийц… надо выбраться на чистый воздух, скорее бы на охоту в леса, а здесь, живя в возбуждении, я натворю и наговорю глупости…»
Итак, «логически необходимо» было убить и Государыню всея Руси. И об этом пишет великий князь, жалея, что «других исполнителей» после высылки убийц Распутина он не видит и не знает, «как и с кем» это осуществить!
Так что мысли о продолжении кровопролития, о новом заговоре бродили в самых высоких головах! И не случайно Николай Михайлович под Новый год был выслан в свое поместье Грушевку – «на чистый воздух». И не зря Аликс умоляла вернуться мужа, не зря она спасала в своем дворце Подругу…
Отправляясь в ссылку, Николай Михайлович встретил в вагоне (что тоже вряд ли случайно) двух видных деятелей думской оппозиции – монархиста Шульгина (который через два с небольшим месяца примет отречение Николая) и фабриканта Терещенко (который станет министром Временного правительства). И записал в дневнике: «Терещенко уверен: через месяц все лопнет, и я вернусь из ссылки. Дай-то Бог!.. Но какая злоба у этих двух людей… оба в один голос говорят о возможности цареубийства! Что за времена… что за проклятие обрушилось на Россию!»
Так они размышляли: великий князь – об убийстве царицы, думские лидеры – о возможном убийстве царя… Все это уже носилось в воздухе.
И царя об этом предупредили. 10 февраля, перед отъездом в Ставку, царь принял друга детства и юности – великого князя Александра Михайловича, родного брата Николая Михайловича. И он сказал Ники слова пророческие: «События показывают, что твои советчики продолжают вести Россию и, следовательно, тебя к неминуемой гибели…»
Но царь их не услышал.
«Вечно вместе и неразлучны»
22 февраля Николай в последний раз – императором – покинул любимое Царское Село.
В поезде его, как всегда, ждало письмо Аликс: «22 февраля 1917… Какое ужасное время мы теперь переживаем… Еще тяжелее его переносить в разлуке – нельзя приласкать тебя, когда ты выглядишь таким усталым и измученным…»
Она по-прежнему жила встречами с «Нашим Другом». Только теперь это были встречи на его могиле… «Что я могу сделать? Только молиться и молиться… Наш дорогой Друг в ином мире тоже молится за тебя, так Он еще ближе к нам… Но все же как хочется услышать Его утешающий и ободряющий голос!.. Да хранят тебя светлые ангелы, Христос да будет с тобой, и Пречистая Дева да не оставит тебя! Наш Друг поручил нас ее знамени…»
Теперь они часто ходили на его могилу – царица, Подруга и великие княжны. И стены строящейся церкви защищали их от чужих глаз…
«26 февраля 1917… Ходили на могилу Нашего Друга. Теперь церковь настолько высока, что я могу стать на колени и молиться там спокойно за всех вас, и дневальный меня не видит… Чувствуй мои руки, обвивающие тебя, мои губы, нежно прижатые к твоим. Вечно вместе и неразлучны…»
А в Петрограде уже начиналась революция – недаром грозил столице мертвый «Наш Друг».
И 2 марта, когда Петроград уже был заполнен бушующими толпами, когда царский дворец уже окружила восставшая солдатня, когда поезд с беспомощным царем уже был заперт на станции Дно, и все командующие фронтами уже потребовали его отречения, и из Думы уже выехали за этим так ненавидимый ею Гучков с Шульгиным, она послала Ники из Царского Села письмо, в котором была важная приписка: «Носи Его крест, если даже и неудобно, ради моего спокойствия…»
Эпилог
Экскурсия на место убийства
В марте 1917 года мир стал другим… Арестованные Ники и Аликс жили в Царском Селе, где «гражданин Романов» добросовестно убирал снег, гулял по парку, читал жене и детям вслух по вечерам и, может быть, впервые был тайно счастлив. Она же изнемогала от унижения, «иссохла и поседела», как напишет впоследствии в письме… Подругу увезли в Петропавловскую крепость.
Великий князь Николай Михаилович вернулся из ссылки – как и предсказывал ему Терещенко, «все лопнуло». В середине марта он на извозчике (автомобиль «реквизировали») поехал на набережную Мойки – к Юсуповскому дворцу. Историк решил сам поглядеть на место убийства, о котором ему столько рассказал молодой Юсупов…
Феликс и Ирина тоже недавно вернулись из ссылки, и убийца Распутина наслаждался всеобщим вниманием. Николай Михайлович записал в дневнике: «16.3.17… Ирина и Феликс в восторженном настроении духа… был у них, подробно осмотрел место драмы. Невероятно, но они спокойно обедают в той же столовой…»
В конце концов, что особенного случилось: барин пристрелил обнаглевшего мужика. Сколько их запороли насмерть на конюшнях по приказу его предков!
Исчезнувшие деньги и люди
И уже шла охота за богатством «Нашего Друга». Масла в огонь подлил Симанович – Белецкий показал, что «лучший из евреев» поведал ему по секрету: «Средства семье покойный оставил очень хорошие… до 300 ООО рублей». И Чрезвычайная комиссия добросовестно искала в банках распутинские деньги.
