– Теперь у нас есть кони, мой повелитель. Если пожелаете, мы возьмем их и вскорости будем у вернейшего из слуг вашего отца.
– Пожелаю, – кивнул Чингиз.
– А с этими что делать? – Несокрушимый указал на стонущего от боли командира разъезда и еще двух оглушенных неприятелей, валявшихся на земле. – Только скажите, я перережу им глотки.
– Ни к чему, – отмахнулся сын Аттилы. – Если Господь сохранил им жизнь, значит, у него еще есть планы на эти отбросы.
Помощник Библиотекаря резво вскочил в седло. Двузубый последовал его примеру. Седой Ворон досадливо покачал головой. И то сказать, гоняться за скакунами ему уже было не по годам.
– Что ж, самое время идти навстречу Лешаге, – пробормотал он, закидывая за спину чехол с «винторезом».
* * *
Эргез ходил взад-вперед мимо шеренги замерших бойцов. Пятеро спасшихся бегством с заставы, охранявшей Утиное Горло – тайный путь через Срединный Хребет, выглядели хуже некуда. Даже те, что вовсе не пострадали в схватке. Вид у них был, словно их сутки держали под водой, а затем вытащили, наспех подсушили и притащили к нему на суд: выпученные глаза, открытые в немом ужасе рты.
– Что ж, рассказывайте, – процедил преемник Пророка, одаривая своих бойцов взглядом, не обещавшим, что они дотянут до завтрашнего рассвета. – Итак, – он вперил глаза в изувеченного командира разъезда, – ты говорил, что их было двое.
– Да, мой господин. Один из них знал тайные жесты Несокрушимых, второй, похоже, ни о чем таком и не догадывался. Я лишь хотел проверить, что у него в переметной суме, а тот, что из… – Десятник замешкался, подбирая слова, но, не отыскав подходящего, вздохнул: – Тот, из наших, как взвился!
Эргез кивнул.
– Это он сломал тебе руку?
– Да, мой повелитель, в одно движение.
– Это-то как раз понятно. – Ньок-тенгер скорее радовался действенности боевой подготовки своей гвардии, чем сожалел о ранах лесной стражи. – У этого неизвестного были какие-нибудь особые приметы?
– Да, да! – загомонили беглецы. – Острые клыки, выступающие из-под верхней губы.
– Двузубый?! – В голосе властителя правоверных звучало неподдельное удивление, почти растерянность. Он хорошо помнил этого горца, некогда служившего телохранителем отступника Атиля. Того можно было упрекнуть в излишней преданности своему подопечному, но заподозрить в измене? – Вы точно уверены, что этот… с клыками, знал тайные жесты?
– Все до единого, безукоризненно.
– А второй? Вы запомнили второго? – ища ключ к разгадке, требовательно спросил Эргез.
– Высокий, крепкий, – без промедления ответил командир разъезда, – очень ловко обращается с оружием. Вот его, – он указал на одного из подчиненных с повязкой на месте глаза, – он ткнул сюда пламегасителем автомата, а затем мушкой зацепил за затылок и опрокинул наземь в единый миг.
– Этот, с клыками, называл его Чингизом, – добавил один из спасшихся.
– Да-да, – поддержал другой, – кричал, что это сын Аттилы, и требовал преклонить колени.
Желваки на широких скулах Эргеза прокатились, будто два каменных шара.
– Вы своими ушами слышали, – спросил он медленно и как-то слишком тихо, – что Двузубый называл спутника Чингизом, сыном Аттилы?
– Да, да! – загомонили беглецы. – Мы хотели задержать их, но огонь с неба поразил четверых, и еще одному этот Чингиз проломил череп у виска.
– Лучше б вы их все же поймали, – еще тише промолвил наследник Пророка, недовольно постукивая костяшками пальцев по столешнице. – Где ж теперь искать этих негодных?
– Забирая коней, этот, с клыками, говорил, что очень скоро они будут у вернейшего из слуг Пророка. Я полагаю, они идут сюда, мой повелитель.
– Нет. – Властитель правоверных неспешно покачал указательным пальцем у самого носа десятника. – Вот тут ты ошибаешься. – Он представил темнолицего горца, вспомнил его, валяющегося у ног со спиной, исполосованной плетью. – Не сюда они направляются, – медленно, делая ударение на каждом слоге, повторил Эргез. – Они едут к Шерхану. – Ньок-тенгер повернулся к командиру Несокрушимых: – Арслан, этих казнить! Пусть всякий знает, что бегством с поля боя нельзя спасти жизнь. Каждому по двадцать плетей, затем рвать конями.
Глава 7
Лил в недоумении смотрела на разрисованный лист бумаги, защищенный от влаги чем-то странным, прозрачным, отдаленно похожим на стекло, но все же не стеклом. Все эти значки казались ей причудливым и совершенно бессмысленным рисунком. Она удивленно поглядела на Лешу, перевела взгляд на Асиму, затем глянула на спутников, замерших в нерешительности, отчего-то ждущих от нее если не прямых указаний, то объяснения, куда идти, как перебраться на ту сторону реки.
– Я… не знаю, – стараясь понять, отчего вдруг Лешага решил, что она может чем-то помочь, проговорила Лил. – Я здесь прежде никогда не бывала, а вот это…
– Погоди, – жестом остановила ее старуха. – Не торопись с ответом. Ум тут не помощник, и знания бесполезны. Дай мне руку, – потребовала она. – Не смотри на то, что здесь нарисовано, коснись пальцами и закрой глаза. Иди, как собака по следу, любая мысль оставляет след. Ощути его, ощути, что думали, что видели, когда рисовали карту, услышь, что говорили, когда давали задание.
– Но разве такое возможно?
– Еще и не такое возможно.
Лил перевела вопрошающий взгляд на Лешагу, недоумевая, чего хочет «боевая подруга». Тот лишь кивнул.
– Хорошо. – Лилия со вздохом приняла карту из рук своего мужчины и послушно опустила веки. Чехарда образов замелькала пред ее внутренним сокровенным взором.
– Слушай, – доносилось совсем рядом, но ей казалось, что откуда-то издалека. – Слушай и смотри. Забудь обо всем постороннем. Мой голос, что ты слышишь, – единственный проводник, он вытащит тебя, приведет домой, куда бы ты ни забрела. Сколько бы лет ни прошло, след остается, только найди его. Недавний след увидеть легко, он светится ночным светлячком, а чем отдаленнее, тем тусклее. Сейчас тебе нужны отражения тех дней, когда эта карта попала в планшет. Смотри и слушай. Ничего больше не существует, лишь твое видение и мой голос.
«Я ничего не разберу», – хотела было сказать девушка, но тут же поняла, что видит яркое свечение у самого края разрисованного листа бумаги. Ну да, конечно, вот она, находка Марата. Затянутый туманной пеленой, едва угадывавшийся дотоле призрачный мир приобрел внезапную четкость. Она увидела Лешагу, увидела, не открывая глаз. Он стоял на берегу, когда чешуйчатый, нелепо подскакивая, размахивая лапами, вывалился из лесной чащи.
А вот картина чуть прежде того: драконид ловит рыбу. Вот из-за коряги появляется черная голова змеи. Марат видит ее, движется медленно, чтобы не спугнуть. Ему-то что – никакому гаду ползучему, как он ни бросайся, не прокусить чешуи. А сам Марат в такой ловле большой мастер. Всякий чешуйчатый с детских лет ловит рыбу, да и не только, без всяких снастей, просто когтистой лапой. Вот и здесь: он хватает змею за хвост и с размаху лупит ее головой о выступающий из воды кусок ржавого железа. Судя по всему, берег озерца здесь подмыло недавним половодьем, и бурые металлические останки вылезли из обвалившегося грунта. Вот Драконид отбрасывает добычу и начинает быстро, точно двумя лопатами, откапывать находку. Вот появляется на свет железная повозка, вернее, ее обглоданный, зияющий дырами остов. Марат все глубже зарывается в заиленный песок, натыкается на оскаленный череп, отскакивает от неожиданности, угрожающе обнажает клыки, точно пытаясь испугать мертвеца. Затем успокаивается, отталкивает одетый в ветхую пятнистую форму скелет, ткань расползается у него под лапами. Вот он достает автомат, весь почерневший от многолетней сырости, отмыкает магазин, смотрит на патроны, снова недовольно скалится, фыркает, отбрасывает никчемный хлам и лезет копать дальше. Теперь его трофей – скукоженная плоская сумка, а в ней эта самая карта.
