Нюта слушала его, иногда рассеянно кивая в такт скорее своим мыслям, чем его словам. А уже под самый конец разговора, роняя незначащие вежливые фразы, вдруг, словно мимоходом, сказала:
– Я ведь недавно вернулась сюда. Мы жили на Тушинской. Слышал, наверное, про вольный город Тушино? Путь туда легким не назовешь – после Беговой надо некоторое время идти по поверхности. Но для смелого человека это не проблема – даже я, хоть и трусиха, проделывала этот путь уже дважды. Потому-то на Тушинскую часто уходят те, у кого проблемы с законом, – оттуда выдачи нет. А уж там дело для умного и храброго человека всегда найдется.
– Те, у кого проблемы с законом? Всякий сброд? Как же вы не боитесь? – усмехнулся Игорь. И тут же укорил себя за дерзость – как он посмел так разговаривать с ней? Теперь она обидится и ничего ему больше не скажет. А он вовсе не хотел ее обидеть, наоборот. Нюта казалась ему необыкновенной, не такой, как все, он бы с удовольствием поговорил с ней еще. Но оказалось, он ее недооценивал.
– Всякий сброд, как ты выразился, обычно остается на поверхности, – сказала она и усмехнулась. – Далеко не каждый способен осилить дорогу в вольный город Тушино. Туда и впрямь всех принимают, но не всех пропускают…
После этого разговора у Игоря осталось ощущение, что Нюта понимает его проблемы даже лучше, чем он сам. На душе у него стало чуть полегче. Начал растворяться мутный осадок, вызванный выходкой Профессора и воспоминаниями об Элли. Впрочем, как раз от нее Игорь, положим, никогда не ждал ничего хорошего, но Северцев в очередной раз подпортил его мнение о людях. «А собственно, почему? – примирительно подумал Игорь теперь. – Старик просто устал скитаться, в его возрасте все это переносится тяжелее. Да и рана дает себя знать. Почему бы ему не попробовать купить себе спокойную жизнь ценой совсем небольшого и, в сущности, безобидного предательства? Что тут удивляться – каждый за себя. Один бог – против всех…»
* * *
Вечером в гости к вновь прибывшим пришел человек с гитарой. Без приглашения присел у костра и повел себя так непринужденно и свободно, что никто и слова не сказал. Он был в простой рваной черной майке, джинсах и в тапках на босу ногу. Русые с проседью волосы рассыпались у него по плечам. «Выразительное лицо», – подумал Игорь не без зависти. Человек, словно прочтя его мысли, вдруг вскинул на него глаза – они словно светились – и слегка усмехнулся.
– Вэл, – представился он, протягивая руку. Пожав ее, Игорь тоже назвался. Снова наступило молчание. Музыкант потихоньку настраивал гитару, казалось, не обращая на них внимания. Насторожившаяся сначала Марина притихла, слушая музыку.
«Наверное, комендант прислал – за нами шпионить», – подумал Игорь. Но против воли он уже чувствовал необъяснимое расположение к незнакомцу. Отчего-то казалось, что этот человек похож на самого Громова – тоже хочет поступать по своей воле и не желает, чтобы им управляли.
Словно почувствовав его настроение, Вэл негромко запел балладу о непокорных людях, которые хотели молиться своим древним богам и погибли за это. Тут уже заслушались все, и от соседних костров стал потихоньку стекаться народ. Видимо, музыканта здесь хорошо знали и любили.
Но, спев еще пару песен, он снова принялся возиться с гитарой, крутя колки и то ослабляя, то подтягивая струны. Подождав немного продолжения концерта, люди потихоньку разошлись. И тогда музыкант, отхлебнув браги, которую ему поднес один из слушателей, вполголоса сказал:
– Не обижайся на Иваныча… ну, коменданта нашего, – его тоже понять можно. Какому начальнику нужны неприятности на его территории? Илье по должности положено подозрительным быть. Вот, говорит, что ты не тот, за кого себя выдаешь…
Лицо Игоря стало каменным. Он уже подыскивал слова для достойного ответа, но Вэл успокаивающе протянул руку:
– Мне-то это все параллельно. Что уж там у тебя не заладилось и как ты дошел до жизни такой, – то твое дело. Не хочешь – молчи, я в чужую душу лезть не любитель. Я главное вижу – человек ты стоящий, с тобой в разведку можно идти. Но Иваныч тут за всех нас в ответе, вот и переживает. Не суди его строго. Ну и я сам поговорю с ним, конечно…
Думая, что бы такое ответить, Игорь почувствовал чей-то пристальный взгляд. Он поднял глаза и увидел, что поблизости стоит худенькая темноволосая женщина со словно бы изумленным лицом, в каком-то немыслимом балахоне. Руки ее были унизаны браслетами, сделанными из обычных железных цепочек, на которых позвякивали монетки, бусинки, жетоны и прочая дребедень. Встретившись с Игорем глазами, она шумно вздохнула, как человек, очнувшийся от глубокого сна.
– Посиди с нами, Кора, – предложил Вэл.
– Кровь, – как завороженная произнесла женщина. – Я вижу кровь.
– Ну, конечно, – хмыкнул музыкант, пытаясь перевести все в шутку. – Сегодняшний свиной шашлык был, пожалуй, жирноват. Вот и у меня в глазах какое-то помутнение…
– Кровь у него на руках, – монотонно сказала женщина, указывая на Игоря. Люди вокруг невольно отодвинулись чуть подальше и уставились на Громова. Игорь непроизвольно покосился на свои руки. «О чем это она? Помыть не мешало бы, конечно, но…» Вэл успокаивающе похлопал его по плечу:
– Не обращай внимания. Кора иногда что-то видит, но не всегда умеет правильно объяснить. От этого все наши проблемы. Брось на сегодня пророчествовать, Кора! На-ка, глотни и успокойся.
И он протянул женщине недопитую кружку браги. Та отхлебнула, лицо ее сделалось умиротворенным, как у ребенка. Она опустилась рядом на какую-то ветошь.
После этого все как-то полегче вздохнули. Игорь достал еще браги, и незаметно они засиделись допоздна, вполголоса распевая крамольные песни, наподобие такой:
Красная линия, Красная власть,
Мудрый генсек не позволит пропасть.
Только скажи нам, товарищ Москвин,
Где же теперь твой единственный сын?
Комендант, прислушиваясь из своего закутка, только качал головой и делал вид, что не слышит.
Кора до того успокоилась, что даже погладила по голове сидевшую рядом Женю. Но почему-то не сказала, как обычно: «Я бы хотела иметь такую дочь, как ты». Наоборот, сдвинула брови и весь вечер поглядывала на девочку слегка озадаченно.
Игорь вспомнил Васькину песню. К его удивлению, оказалось, что Вэл слышал ее когда-то еще до Катастрофы. Музыкант тихонько запел:
Пока вам был нужен только мой яд
В гомеопатических дозах любви,
Но вам понадобился именно я —
И вы получите нож в спину!
Нож в спину – это как раз буду я!
Нож в спину – это как раз буду я!
Игорь заметил, что слово «гомеопатических» никаких затруднений у Вэла не вызывало, и проникся к нему еще большим уважением. У Марины глаза блестели от слез. Они незаметно увлеклись и распевали уже так, что было слышно на всю станцию, но, к изумлению Игоря, никто не сделал замечания, что они мешают спать.
У Вэла даже щеки окрасились слабым румянцем. Марина глядела только на него. А он смотрел невидящим взглядом поверх голов, словно видел не закопченный потолок станции, а что-то иное.
