Все это, очевидно, новгородцы учитывали, а потому и решили нанести удар именно по датчанам, которые были самым слабым звеном в католической цепи, опутывающей Прибалтику. Подготовка к походу развернулась масштабная, в этот раз купцы и бояре не скупились, средства в мероприятие вкладывали изрядные. Но что примечательно: зная о том, что осада городов является слабым местом русского воинства, новгородцы решили этот недостаток исправить и занялись изготовлением осадной техники: «Изыскаша масторы порочоныя, и начаша чинити порокы во 4 владычне дворе» (Новгородская I летопись старшего извода). А вот это уже говорит о том, что настрой у вечевиков был самый серьезный. Жаль только, что вектор приложения сил был выбран неправильно. Хотя, кто его знает, возможно, что в случае успеха под Раковором новгородская рать двинулась бы следом на Ревель, развивая успех. Пока задор не остыл.
Новгородское посольство тем временем посетило великого князя Ярослава, в надежде склонить его к сотрудничеству, и тот обещал послать низовские полки в помощь Господину Великому Новгороду. Свои дружины повели в поход его сыновья, Святослав и Михаил, племянник Дмитрий Александрович, псковский князь Довмонт, ряд более мелких князей. Новгородцев должны были повести в бой тысяцкий Кондрат и посадник Михаил Федорович.
Сила собиралась внушительная.
Между тем размах новгородских приготовлений к войне вызвал беспокойство и у немцев. На берегах Волхова появилась солидная делегация прибалтийских немцев, причем в ее состав входили не только представители ордена, но и люди архиепископа Рижского и епископа Дерптского. «Прислаша Немци послы своя, рижане, вельяжане, юрьевци и из ыных городовъ, с лестью глаголюще: «намъ с вами миръ; перемогаитеся с колыванци и с раковорци, а мы к нимъ не приставаемъ, а крестъ целуемъ» (Новгородская I летопись старшего извода). Смысл речей западных партнеров был вполне ясен – вы не трогаете нас, а мы не лезем в ваши дела с датчанами, как хотите, так и разбирайтесь между собой. Наше дело сторона. Причем летописец особо заострил внимание на том, что немцы были в курсе предстоящих событий, отмежевавшись от датчан самым радикальным образом: «Лазарь Моисеевич водилъ их къ кресту, пискуповъ и божиих дворянъ, яко не помагати имъ колыванцомъ и раковорцемъ».
На наш взгляд, в тот момент посланцы были вполне искренни, поскольку четко обозначили свои приоритеты, не требуя чего-то сверхъестественного. Да и новгородцы не скрывали цели своего похода, указав, что идут именно на датчан. С другой стороны, представители делегации однозначно должны были разведать, нет ли у русских тайного желания заодно покуситься и на земли ордена, а там уже действовать по обстановке. Но, судя по всему, ничего подозрительного обнаружено не было, и послы отбыли восвояси.
В Новгород к тому времени стали прибывать полки и дружины пришедших на помощь князей, и 23 января 1268 года объединенная русская рать выступила в поход на Раковор.
Автор «Ливонской рифмованной хроники» оценил ее численность в 30 000 воинов, но на наш взгляд, это явный перебор. Все дело в том, что стандартная численность русских войск, по мнению немцев, исчислялась обычно в 20 000 бойцов, а здесь, для того чтобы показать масштабность мероприятия, приплюсовали еще десятку.
Едва воинство вступило на вражескую территорию, как разделилось на три колонны и начало планомерное разорение и опустошение вражеских территорий. С одной стороны, русские князья и воеводы действовали по той же самой схеме, что и Александр Невский во время войны с орденом в 1242 году, а с другой стороны, такое можно было позволить только в одном случае – если врага поблизости не было. Прекрасно зная о том, какими силами располагают «колыванцы и раковорцы», новгородцы не ждали для себя никакой беды. А потому грабили беспечно, непринужденно, жгли азартно, добро собирали аккуратно и вдумчиво.
Автор «Ливонской рифмованной хроники» конкретно указывает на то, что «они грабили и жгли», что в принципе сомнений вызвать не может – за тем и шли в земли датского короля. Местное население разбегалось в разные стороны, люди пытались укрыться от внезапно свалившейся на них беды, но все было тщетно. Новгородцы основательно подошли к процессу реквизиции имущества у местных жителей, сказывалась купеческая жилка.
Ярким примером здесь является следующий эпизод.
Колонна, которую вел сын Александра Невского Дмитрий, наткнулась на большую «пещеру непроходну, в неи же бяше много Чюди» (Новгородская I летопись старшего извода).
Переведем: у пещеры второго выхода не имелось, а чуди там набилось, как сельдей в бочке. Дальше новгородцы размышляют методом Винни Пуха: раз есть пчелы, то должен быть и мед. А раз чуди, как народу в автобусе в час пик, то это неспроста, значит, есть и чем поживиться. Сама по себе чудь, даже в виде противника, никоим образом новгородцев не интересовала, а интересовал их конкретно «товар», который беглецы снесли в это убежище. Войти и с ходу все отобрать не удалось. Видимо, те, кто засел в пещере, надежно перекрыли вход, и никаким численным преимуществом их здесь было не взять. Использовать его не удастся. Уйти тоже нельзя, чужого добра жалко. А князь своих гридней ради добычи барахла в атаку бросать не собирался, выжидал. Вот и топтались русские, облизываясь, как кот возле мышиной норы, целых ТРИ ДНЯ! Все остальные планы пошли побоку. Эта чехарда закончилась лишь тогда, когда осадных дел мастер сообразил, как пустить в пещеру воду, и чудь, не желая быть утопленной, бросилась наружу. На выходе местное население приняли на мечи и копья новгородцы и «исекоша ихъ». Так они отомстили за потраченное время и несговорчивость местного населения.
Какое эта пещера имела стратегическое значение, чтобы гробить на нее такую уйму времени, совершенно непонятно, как, впрочем, не поддается логике многое из того, что делали господа новгородцы. Ведь даже Дерпт в 1262 году умудрились взять одним днем, а здесь!
Что примечательно, всю добычу вечевики отдали князю Дмитрию, наверное, за то, что не мешал им поступать по своему разумению и сквозь пальцы смотрел на эпопею с пещерой. Но что-то нам подсказывает, что добыча не оправдала ожиданий новгородцев, потраченного ими времени и сил, вот и решили задобрить князя. Тут лучше поделиться, а то озлится Дмитрий Александрович, развернет свою дружину к дому, и вообще останешься с пустыми руками. И зачем тогда ходили? А так вроде повинились за свои ошибки, задобрили князя, и всем стало хорошо.
Но чем ближе подходили к Раковору, тем большее число князей и воевод бралось за ум, и огромная рать начала стягиваться в единый кулак. К реке Кеголе, которая протекала недалеко от злополучного замка, подошло уже объединенное русское войско. О том, где эта речка протекала в действительности, сказать трудно, хотя большая часть исследователей считает, что это была речушка Кунда, протекающая поблизости от современного Раквере. Хотя есть и другие версии. Но не суть. Дело в том, что, подойдя к переправе, и русские князья, и новгородские посадник с тысяцким буквально обалдели, ибо то зрелище, которое им открылось, могло потрясти любого – «и бе видети якои лесъ: бе бо совокупилася вся земля Немечкая» (Новгородская I летопись старшего извода).
