Капали в углу водяные часы, время стало каким-то ватным, еле тянулось.
– Ты бы полезала на печь спать. – предложил Микулка. – Я родителям двери открою, а если хочешь, тебя разбужу, когда они явятся.
– Не… – сонно моргнула она глазами. – Спать что-то не хочется.
– Ну тогда давай знакомиться. Я Микулка из под Киева. А ты кто?
– А меня Яровитой назвали, но все кличут Ярушкой.
– А чего в такой дали от людей живете? Одиноко тебе, небось, без дитятей соседских.
– Не… Не одиноко. Я уже большая, чтоб в догонялки играть, я мамке по дому помогаю, разве тут соскучишься? А живем мы тут, потому что здесь соль. Батька мой в дружине самого князя Святослава воил, да только посекли его шибко, не мог он больше мечом жить. На левой руке и вовсе пальцев не осталось, нога охромела и иногда падучая на него находит. А соль нам всем пропитание дает, хорошо живем, только далеко за продуктами ездить. Мамка отца одного не пущает, боится, что если упадет, то никто его отхаживать не будет. Недавно она еще одного дитятю понесла, уже живот вот такой!
Девчушка выставила вперед руки и рассмеялась. Микулка тоже улыбнулся, хотя на душе все больше разливалась тревога. Масляный светильник затрясся мерцающим огоньком, но не угас, снова разгорелся мягким желтым пламенем.
– Масло кончается… – погрустнев сказала Ярушка. – В подвале есть еще, но отец меня туда не пускает и закрывает вход на ромейский замок.
– Вот и иди спать. Во сне тебе что свет, что темнота кромешная, разницы нет.
– Не пойду! Хочу мамку дождаться. Ой, послушай, кажется они возвращаются!
Микулка прислушался и уловил снаружи неясный звук, словно и впрямь кто-то пробирался в ночи через размокшую глину.
– А они на конях? – как бы замежду прочим спросил он.
– На телеге…
Паренек встал с лавки и вытянул Кладенец из ножен.
– От телеги скрип должен быть. А тут только топот. Да и не конский топот… Слушай, а у вас тут и правда упыри бродят?
– По ночам их полно. Иногда и в дом ломятся – без всякого страха рассказала девочка. – Отец у ромеев взял огня греческого, так выжигает их как сухую траву, даже костей не остается.
– А ты знаешь, как огонь метать?
– Неа… Отец его из специальной трубки выдувает. Мне не дает.
Шаги постепенно приближались и наконец Микулка услышал громкий, знакомый до холода в печенке вой.
– Упыряка… – прошептала Ярушка. – Как же мамка с отцом в дом зайдут?
Паренек загасил свет и подошел к мутному оконцу, силясь разглядеть, что происходит снаружи. Видно было плохо, точнее почти ничего не видно, поэтому он уперся лбом в небольшой кусок слюды, стараясь уловить хотя бы движения смутных теней.
И тут прямо перед ним из кромешной тьмы возникло настолько ужасное лицо, что Микулка отскочил от окна так, словно его конем за пояс рванули, а ЭТО прильнуло к слюдяному блюдцу с другой стороны и вперило в темноту свой жуткий, лишенный всяческой мысли взгляд. Сквозь дырявые щеки чудовища были видны редкие желтые зубы, нос давно, видать, отвалился, а кожа на лице потемнела и съежилась. Волосы и вовсе торчали неопрятными клочьями, как солома из стога.
– Мамочка… – еле слышно прошептала Ярушка.
Но упырь словно ждал этого тихого сигнала и одним ударом вышиб окно вместе с глиняной рамой. Удар был настолько силен, что чудовище в клочья разлохматило себе правую руку, обнажив желтую, полусгнившую кость, а осколки слюды и глиняная крошка разлетелись от стены до стены. В комнату ворвался нестерпимый запах падали и тины, чудовище разверзло щербатую пасть и извергло из себя клокочущий вой, сравнимый по силе с грохотом шторма.
Микулка оторопел, боясь даже представить, какие чувства испытывает сейчас беззащитная Ярушка. Именно в этот миг возле самого его уха вжикнул булатный клинок и упыриная голова, пробитая кинжалом насквозь, моментально скрылась из виду. Паренек ошалело обернулся и увидел серьезное лицо маленькой девочки, наученной даже в самых лихих ситуациях защищаться изо всех сил. Сколько бы этих силенок ни было.
– Столом окно загороди! – неожиданно рявкнул Голос, возвращая Микулке способность соображать. – И не спи! Упыря кинжалом не свалишь. Даже если в голову. Его в капусту порубить надобно.
Паренек перевернул стол и поставил его на ребро, тут же Ярушка подскочила с тяжелым ухватом, скособочившись от такой ноши и они вдвоем подперли добротную столешницу вплотную к окну. Сюда же пошла и лавка из крепкой акации.
– Все, через окно не влезет! – потер руки Микулка.
Да видно понадеялся преждевременно, потому как отлетевший от окна стол чуть не сшиб его с ног. Паренек едва увернулся, а столешница грохнулась об печку, засыпав весь пол отлетевшей побелкой. Откинувший препятствие упырь мигом влез в окно почти до половины, но молодой витязь рубанул его мечом наотмашь и чудовище задом вывалилось наружу, а зловонный кусок с руками и головой остался лежать на полу хаты.
Они снова прикрыли окно столом и на этот раз подпели двумя лавками и ухватом. Снаружи снова заухали, на этот раз одновременно в окно и в дверь.
– Да он тут не один… – похолодевшими губами прошептал Микулка.
Ярушка брезгливо скривившись подбежала к неопрятной куче гнилого мяса, валявшейся у окна и выдернула из нее кинжал, но не успела отбежать и на пару шагов, как остаток злобной болотной твари ухватил ее ледяными пальцами за лодыжку. Девчушка вскрикнула и грохнулась на пол, уронив в темноте оружие, но Микулка изловчился и отсек мерзкую руку у самого локтя, а прицепившийся к детской ножке кусок, пинком отправил в дальний от печки угол. Там жирно чавкнуло и по всей комнате разлилась тошнотворная вонь, хотя казалось, что хуже вонять уже просто не может.
– Не кисни! – успокоил паренька обыденным тоном Голос. – Силы в упыре действительно много, зато ума ни капли. Нету в нем равновесия. Сдюжим.
Что-то знакомое послышалось на этот раз в интонации Голоса. И это "нету в нем равновесия"…
– Дед Зарян… – едва слышно шепнул Микулка, но голос не отозвался.
В дверь снова ухнули, да так, что труха с потолка посыпалась, но паренек уже не боялся, словно воспоминание о старом Заряне придало ему новых душевных сил.
– К окну не подходи! – крикнул он девочке. – А то стол отлетит, набьет на лбу шишку. Будешь потом горшок со студеной водой к голове прикладывать.
Ярушка улыбнулась, но даже в густом сумраке было видно, как дрожат ее руки.
Стол и лавки затряслись от целого града ударов, потом послышалось яростное шкрябанье ногтями по дереву и треск отдираемых щепок. Микулка вспомнил, как бывалые люди рассказывали, что упырь может зубами двери в избе прогрызть и внутри у него снова все похолодело от липкого страха. В дверь бухали настойчивой чередою ударов, гвозди из петель начинали вылазить как грибы от осенней сырости.
