— Без пива не полечу! — вдруг упрямо пробурчал «огурец», но, увидев, сколь недобро блеснули глаза хозяина, сменил тон на жалобно-просительный: — Да не смогу я, поймите! Тут вдохновение нужно! А какое вдохновение с похмелья? Ну хоть пару кружечек, умоляю!
— Одной хватит, — отрезал рыцарь. — Собирайся!
— Уже, мой господин. Но чур, по одной на каждого! — радостно взвизгнул трэльф и, не дожидаясь ответа, вдруг принялся надуваться, словно воздушный шарик, а потом с оглушительным треском… лопнул! Комнату заволокло густым зелёным дымом, и спустя мгновение на месте, где только что хныкал один Краставац, ожидали обещанной выпивки сразу четыре зелёных монстра.
Лесная дорога днём вовсе не казалась опасной. Тёмные ели, так пугавшие дождливой ночью конвой принцессы, теперь словно отступили на второй план, уступив место на обочине дубам, липам и ясеням, чьи густые зелёные кроны давали изнывающим под тяжестью доспехов воинам густую прохладную тень, по которой задорно прыгали соскочившие с начищенных доспехов озорные солнечные зайчики.
Хотя дорога вполне позволяла конным двигаться попарно, каждый рыцарь гордо ехал в одиночку, окружённый лишь собственными слугами и оруженосцами: любой претендент в королевские зятья опасался уронить собственное достоинство, первым обратившись к сопернику. Кто-то молчал, а кто-то, как уже знакомый нам князь Лбопролом (кажется, успевший «пропустить» порядочное количество кружек, наполненных из подвешенного к луке седла объёмистого кожаного жбана), громко хвастался:
— Колдовством нас не одолеть! Ещё дитём бабушка носила меня к лучшему колдуну во всей округе. С тех пор я заговорён не только от сглаза и порчи, но и от всякой другой волшебной напасти. Никакое магическое оружие не нанесёт вреда Лбопролому! И любая отрава, кроме этой (князь со смехом похлопал ладонью по заветному жбану), не собьёт с ног. А в честном бою я всегда стараюсь сойтись с противником вплотную и никто ещё не выдержал моего коронного приёма — удара головой.
Герцог Горамышц — самый старший из соискателей — молча двигался следом. Он вообще говорил редко. Как всегда, рыцарь занимался любимым делом — перекидывал из руки в руку, каждый раз подбрасывая выше головы, двухпудовую гирю.
Барон Гутенморген пел приятным голосом старинную балладу, виртуозно аккомпанируя себе на мандолине. Граф Венцинос тихо кряхтел (он нечасто взбирался на лошадь, предпочитая проводить время в библиотеке или в театре). Рыцарь Объёлм Жов-Жеватский закусывал куриной ножкой, а маркиз Павильон, украдкой заглядывая в зеркальце, выщипывал пинцетом брови (излишне густые, по его мнению). Остальные четверо всадников тоже не унывали: солнечный день настраивал на праздничные мысли, приключение обещало стать захватывающим, и каждый хранил в душе глубокую уверенность, что именно ему достанутся вожделенные рука и сердце принцессы.
Не удивительно, что внезапно упавший сумрак застал героев врасплох — безоблачное небо не обещало ничего подобного! Отряд как раз добрался до небольшой поляны. Рыцари и их люди невольно сбились в кучу — одни обнажили оружие, другие покрепче уселись в седле и сжали удила напряжёнными пальцами. И вовремя.
— И-И-И-ИИИИИ-Э-Э-Э-ЭЭ-ХХХ!!!! Й-й-й-й-Ё-ё-ё-ё-хо-Хо-ХО!!! — душераздирающий многоголосый визг, возникнув на первых звуках где-то в отдалении, стремительно нарастал и в финале пронёсся буквально над головами женихов. А вместе с ним пролетело над колонной огромное серебристое блюдо, из которого, визжа и вопя словно сотня дерущихся кошек, выглядывали четыре жуткие зелёные рожи. Долетев да края поляны, блюдо резко остановилось, на секунду зависло на одном месте и метнулось назад:
— У-у-у-уй-й-й-й-Ю-ю-ю-ЮУУУХ!!!
Что тут началось! Взбесившиеся лошади встали на дыбы, пытаясь сбросить седоков, или помчались в разные стороны. Побросав поклажу, ошалевшие и от страха совершенно забывшие о своих господах, слуги бросились врассыпную, а прямо посреди всего этого хаоса с грохотом рухнул сброшенный своим мерином граф Венцинос Многомысл. Да настолько удачно, что угодил прямо на секундой раньше оторвавшийся от седла Лбопролома огромный пивной жбан. Словно пушечное ядро в воду попало: мутные брызги и пена во все стороны! А тарелка с зелёными человечками уже заходила на третий круг…
Впрочем, растерялись не все воины. Неподвижный на своём старом боевом коне словно конная статуя, герцог Горамышц Турнирский завращал по кругу правой рукой и, едва визжащее блюдо очередной раз прошло над поляной, метнул ему вслед свою верную гирю. Метнул и попал! С низким воем, дребезжа и кувыркаясь так, что пара зелёных человечков теперь болталась снаружи, с трудом цепляясь за помятые края, Летающий Ужас скрылся за кромкой деревьев, а потом над лесом ахнул раскатистый взрыв…
— Ох! — все собравшиеся за круглым столом вокруг Волшебного Шара одновременно вздохнули, а Принцесса с ужасом обратила вопрошающий взор к колдуну-рыцарю.
— Не надо волноваться, — успокоил тот. — Краставацу, с его каменной шкурой тролля и бессмертной эльфийской начинкой, какие-то жалкие чугунные гири не страшны. К тому же он вылетел здорово пьяным, так что ничего серьёзного с ним случиться просто не может. Сейчас увидите.
И верно. Едва Ординарус договорил, как в магической сфере возникла голова трэльфа — в единственном числе, но зато украшенная огромнейшей шишкой.
— Докладываю. Нас сбили, мой господин! Великолепный бросок, достойный руки эльфа-воителя семидесятого уровня! Лет четыреста такого не наблюдал! Сейчас заметаю следы и возвращаюсь на базу.
— Что ж, пора воздвигать следующее препятствие, — задумчиво произнёс маг и отошел в уголок, к захламлённому письменному столу. Девушки, сгорая от любопытства, последовали за ним.
Порывшись в куче хлама, загромождавшего столешницу, Ординарус выкопал и сдвинул ближе к краю тяжёлый бронзовый чернильный прибор, украшенный статуэткой древнего варвара. В рогатом шлеме, из-под которого на плечи и полуголый торс падала густая грива перепутанных волос, опираясь мускулистыми руками на тяжёлую сучковатую дубину, варвар восседал на пне, исподлобья пялясь на окруживших его людей.
А волшебник достал из кармана зеркальце и принялся ловить им солнечного зайчика. Когда попался подходящий, Ординарус отправил его прогуляться по столу.
— Ну что, приятель, есть желание размяться на природе? — Отражённый зеркалом солнечный луч упёрся прямо в бронзовую фигурку. Варвар немедленно ожил, соскочил с прибора, нисколько не стесняясь присутствовавших девушек, ожесточённо почесал прикрытую драной шкурой задницу и лишь потом, сдержанно поклонившись, ответил:
— А то, конечно! Кого бьём? Насмерть али так, попугать?
— Бьёмся с людьми — так что выше двух метров не вздумай вырастать. Остальное по ходу дела объясню.
