Между деревьев он тебя уже не достанет…
Но потом ты помнишь только множество деталей. По отдельности. Не вкупе. Не целой картиной. Просто – великолепная россыпь.
Меня вдруг охватила уверенность, что именно в Трёх Столбах (или в окрестностях) я по-настоящему нападу на след отца. Вовсе не потому, что здесь у него некоторое время была школа – это не значило ничего, он постоянно летал и в Синьюнь, и в Дальний, и в Браунсхофф – везде его очень ценили. Нет, я не знаю, почему мне так казалось, – но, с другой стороны, драконщики, у которых нет чувства предстоящего (или само чувство есть, но нет безусловного доверия этому чувству) – такие драконщики живут быстро и умирают интересной поучительной смертью.
В тот день, первый день моего пребывания в славном городе Три Столба – мы как раз тогда столкнулись с Севером, просто на улице, на углу, – мне крупно повезло: в архиве нашлись копии документов, согласно которым отец заключил договор с богатым помещиком Игнатом Снегирём на проведение каких-то «научных изысканий» на землях поместья – и получил под эти изыскания немалую сумму. Это произошло примерно за месяц до того дня, когда отец отправил мне последнее письмо… Какое совпадение: Игнат Снегирь находился под стражей, как раз на завтра был назначен суд – но мне казалось, что его неминуемо оправдают, поскольку обвинения были какими-то чересчур нарочитыми, а значит, вздорными.
И тогда я смогу с ним поговорить…
Всё произошло на моих глазах, об этом уже рассказывал Север, не стану повторяться. Но это был удар. Кто-то неотвратимо и последовательно устранял всех, кто мог рассказать мне о последних днях отца, может быть, показать его могилу…
Ну, именно так мне тогда казалось. Каждый человек от самого рождения видит и знает, что мир вращается только вокруг него, и именно его проблемы определяют ход истории.
А когда он понимает, что всё не так, то мир просто рушится, просто перестаёт существовать как разумная система.
Это и случилось со мной немного погодя…
72
Возвращались мы при хорошем попутном ветре вдоль троса, соединяющего порт Ньёрдбурга и Пятый пост. Трос – он только называется так, на самом деле это пустотелый рукав диаметром примерно в метр, очень лёгкий – свободно парит в воздухе – и чертовски прочный, из этих же волокон сделана Башня и весь космический лифт. Кроме того, трос светится рубиново-красным, или невыносимо-розовым, или мерзко-зелёным светом, что делает его видимым и в темноте, и ясным днём. Раньше пространство внутри рукавов тоже использовалось: там очень быстро летали сигарообразные пеналы с почтой или даже с пассажирами, – но и это, как вы понимаете, нам запретили…
Сейчас, когда облака закрывали небо, а плотная дымка – таигу и горизонт, трос был самым лучшим ориентиром.
Кумико
– Здравствуй, Старший, – и я опустилась на колени. – Старший, ты ещё помнишь меня?..
Он помнил. И стая, только что обкладывавшая меня справа и слева, села на хвосты. Волки переглядывались, обменивались короткими замечаниями, хихикали.
Старший подошёл, наклонил голову. Он был очень стар, левый глаз почти не открывался из-за уродливого шрама, и этот же шрам вздёргивал ему верхнюю губу. Я обняла его за шею, за могучую железную шею, и впервые за много-много дней заплакала.
73
В общем, дорога не сулила сюрпризов. Она действительно оказалась скучной и однообразной – чему я был несказанно рад.
Гагарин
Я проверил свой планшет. Пока никаких сообщений о заключении сделки на Котур не поступало, так что время у меня оставалось. Время – и…
И почти ничего больше.
На моих счетах лежало семьсот марок родных и четыреста с чем-то «оккупационных» (то есть тех, которыми с нами рассчитываются землюки), и вместе это получится чуть меньше тысячи. Есть квартира в Ньёрдбурге, и под неё можно взять ещё тысячи две, а если сильно повезёт, то и две с половиной… Это всё. Я пользовался редакционным вертолётом, содержимое моего сейфа сгорело (рискнул бы я продать кое-что из накопившегося там? – боюсь, что да), земли у меня не было, денежных друзей – тоже. И у меня не было пиратской карты, где отмечены зарытые клады…
Бургомистрат выставил Котур за пять тысяч родных. И какой-то мерзавец, как стало слышно, готов был заплатить эти пять тысяч. Ещё не заплатил, но уже отметился. И чтобы перебить сделку, мне нужно иметь как минимум шесть…
Если бы я знал, кого ограбить, я бы ограбил.
Но, может быть, и у того наглеца, который собирался покупать Котур, нет на руках всей суммы? Иначе непонятно, с чего он тянет время?
Ждёт, что пройдёт пять дней и бургомистрат начнёт снижать цену? Может быть, может быть…
Но я всё равно не представлял, где взять деньги. Причём у меня было сильнейшее чувство, что проблема имеет очевидное и примитивно простое решение, я просто не могу его разглядеть. Это приводило в бешенство.
Люсьен
Нас довольно долго продержали сначала на площади, потом оставшихся – в приёмной шерифа. Меня как лицо наиболее подозрительное оставили до утра, отправив запрос в Фэньхундао; утром, надо полагать, пришёл ответ.
– А почему в таком виде? – спросил шериф. Он был небрит и отёчен.
– Как бы это… Чтоб не узнали. Я путешествую инкогнито.
Сомнения шерифа не удивляли – хотя лицо на фотографиях было настоящим, опознать меня только по документам сейчас хрен бы кто смог.
– Ну-ну, – сказал шериф и отпустил моё помятое инкогнито с миром.
У выхода мне попалось на глаза казённое объявление: имущество умершего во время суда, а следовательно, остающегося под подозрением и обвинением Игната Снегиря подверглось частичному секвестру и выставляется на торги в следующем порядке… – дальше следовало перечисление и даты.
– Не советую, – сказал сзади шериф.
– Почему? Ведь это так дёшево…
– Слишком велико обременение, – он ухмыльнулся. – Долги прямые, долги косвенные…
– И наверняка уже есть доверенный покупатель… – мне не нравилась его ухмылка.
– Пока никто не объявлялся, – он ухмыльнулся ещё гнуснее. – Почти наверняка – покупать прибудет тот, кто заказал хозяина. Подождёт, пока всякие случайные люди отвалятся от сделки, – и выложит денежки… Так что, если хотите попрыгать на углях, милости прошу – всего каких-то пять тонн бумажных обрезков.
– Подробности узнать – в магистратуре?
– Да… – кажется, он растерялся.
– Это через площадь?
– Нет, соседнее высокое крыльцо.
– А через площадь – это что?
– Это банк и телеграф…
– Понятно, шериф. Спасибо.
