Никита понимал, что долго водить Хитрука за нос не получится. Он либо поймет, что говоривший с ним человек пытается исказить голос, либо постепенно разглядит его и узнает.
– Выводи! – Никита отступил от машины.
Хитрук развернулся на сиденье и посмотрел в окошко пассажирского салона:
– Шева!
– Слышу, не глухой! – раздался недовольный голос, и дверца открылась: – Выходи по одному!
Хитрук выбрался из кабины и подошел к Никите:
– Пришлось пять деревень объехать…
– Снова эпидемией пугали? – попытался угадать Никита.
– Зачем? – отмахнулся Хитрук. – За ноздри, и во двор. Все по обвинению в поддержке сепаратистов.
– А на самом деле? – наблюдая, как пленники выбираются из чрева «санитарки» и строятся на обочине, спросил Никита.
– Какие же они сепаратисты? – засмеялся Хитрук и неожиданно замолчал.
Никита почувствовал, как он приблизил к нему свое лицо, и не удержался:
– Узнал?
– Ты?!
Но Никита уже крепко держал его автомат за цевье, а носок армейского ботинка печатался в пах.
Вскрикнув от боли, Хитрук рухнул на колени и повалился на бок.
– Чего там? – раздался встревоженный голос Шевы.
– Иди сюда! – велел Никита, выплевывая патроны.
– Берестов? – удивился каратель. – А ты каким ветром?
– Попутным!
– Сука! – сипел, загребая под себя землю, Хитрук.
– Ты чего? – догадавшись по звукам, что дружок на земле, изумился Шева. – Чего это он?
Но Никите было некогда разговаривать с негодяями. Он не представлял, как сможет сохранить им жизнь, но был уверен, что убивать не станет, ведь это не его война.
– Он что, упал? – медленно приближаясь, допытывался Шева. – Чего молчишь?
Наконец Никита отчетливо увидел его и присел. Выстрелы по ногам Шевы утонули в нечеловеческом рыке. Тупые пули превратили коленные чашечки в крошку. С этого момента негодяй до конца жизни останется инвалидом. После этого Никита разрядил остатки патронов в ноги Хитрука.
– Сюда! – раздался звонкий голос Кати.
Пленники не знали, что делать. Сбившись в кучку, они стояли на обочине и ничего не понимали.
Хитрук не закрыл за собой дверцу. Меняя в пистолете обойму на новую, Никита увидел, как водитель «санитарки» развернулся на сиденье, а его рука потянулась к закрепленному на перегородке автомату, и машинально дернул стволом, собираясь, как и карателям, прострелить бойцу ноги. В новой обойме полно патронов, а расстояние позволяет вести прицельный огонь из незнакомого оружия. Однако в последний момент он передумал. Одно дело – стрелять в Хитрука и Шеву: по большому счету эти два негодяя заслуживают даже смерть. Но калечить солдата он не стал, а бросил в него пистолет. Угодив в рулевое колесо, «макаров» отлетел солдату в грудь. От неожиданности тот подпрыгнул и отдернул от автомата руку.
Никита уже сидел рядом:
– Беги!
– Что? – выпучился на него солдат.
– Беги, говорю! – Никита перегнулся через него и открыл дверцу: – Живее!
– Понял! – Солдат выразительно кивнул и выскочил из машины.
Никита тоже выбрался из нее.
В бледном свете фар возникли Катя и какой-то мужчина.
– Что теперь? – в один голос спросили они.
– Соберите оружие и грузитесь. – С этими словами Никита вернулся к корчившемуся на земле Хитруку.
Каратель издавал звуки, словно ему в рот попал раскаленный уголь. Никита ткнул его ногой, и он просипел:
– Что-о!
– Вы ведь теперь оба «тяжелые», к тому же стали негодными к военной службе, – усмехнувшись, проговорил Никита и намекнул насчет «перспектив»: – Молитесь, чтобы вас на органы не отправили…
Глава 52
Парламентеры
Отгоняя сломанной по дороге веткой мелких мушек, Грек вальяжной походкой подошел к минометчикам. Трое солдат чистили стоявшие в окопах минометы, остальные сгружали с грузовика ящики с минами.
– Здравствуйте, парни! – поприветствовал их на украинском Грек.
С опаской поглядывая на карателя из «Азова», они промолчали.
– Где ваш начальник?
– Который? – прищурился сидевший на бруствере сержант.
– Командир батареи в блиндаже, – показали в сторону беспорядочного нагромождения каких-то ящиков в яме бойцы. Сверху этой конструкции лежало бетонное перекрытие, на котором был слой грунта.
Капитан с покрасневшими глазами долго не мог взять в толк, чего от него хочет Грек.
– Ты зачем его туда тащишь? – в который раз спросил он и с нескрываемой злостью посмотрел на Балуна.
– Говорю же тебе, на брата двоюродного хочу поменять, – устало сказал Грек. – С «колорадами» уже договорились, обмен на этом участке.
– А от меня чего хочешь? – хлопал глазами капитан.
– Чтобы своим сообщил. Сам знаешь, какой сейчас бардак. Мы к «колорадам» навстречу выйдем, а кто-нибудь стрелять начнет.
– Почему я? Иди сам к Хрусту.
– А кто такой Хруст?
– Это и есть командир батальона, – стал объяснять капитан. – Без его команды стрелять никто не станет.
– И где мне его искать? – Всем своим видом показывая, что нервничает, Грек посмотрел на часы, потом в сторону позиций ополченцев. – Ты понимаешь, что там ждать не будут? Я через полчаса должен выйти на дорогу и дойти до нейтралки…
– Хорошо, – сдался капитан и исчез в блиндаже.
Балун сидел на перевернутом вверх дном ящике под присмотром троих ополченцев в масках с прорезями для глаз и рта – как выразился Грек, чтобы скрыть нежелательные эмоции. Балун понимал, ополченцы, конечно, волнуются, идя на такой отчаянный шаг, и это может броситься в глаза военным. Остальные стояли чуть поодаль, о чем-то тихо переговариваясь. На этот раз руки Балуну связали за спиной, а рот заклеили не куском скотча, а обмотали им несколько раз вокруг головы. Грек был хитер. Даже если у кого-то из украинских военных появится желание послушать пленника, он еще подумает, стоит ли возиться с клейкой лентой.
Щурясь от яркого света, вновь появился капитан. В руке у него была радиостанция.
– Ну чего? – поторопил его Грек.
– Он сказал, что находится рядом на позициях и сейчас подойдет.
Послышался шум трущихся об одежду веток, и прямо к блиндажу вышел крепко сложенный подполковник. Остановившись у бруствера, он приподнял за дужку солнечные очки и оглядел ополченцев:
– Кто старший?
– Я, – вальяжно ответил Грек.
