— Дорога, мощенная желтым кирпичом, — с кривой усмешкой сказал Стриженов.
Давид кивнул. Дальше, за бруствером, дорога обозначилась более явно, там не было ни мха, ни кустов.
А здесь шел, похоже, немаленький бой. Гильз-то…
Метрах в пятидесяти от недоделанного бруствера как-то нехорошо чернело круглое отверстие. Вход в туннель. Что Стриженова напрягло — так это то, что он никак не мог определить на глаз, каков размер этой гнусной дыры. Пройдет человек, или автомобиль, или вагон? Чернота струилась и завораживала.
— Трое со мной, — сказал он. — Ты, ты и ты. Поручник!
Булаховский подскочил, вытянулся. Он стал черен и худ, былое брюшко исчезло, глаза ввалились, но усы гонорливо топорщились.
— Остаетесь за старшего. Займете круговую оборону. Держаться до нашего возвращения. Если мы не вернемся… — Стриженов задумался, — через восемь часов, поступайте по обстановке. В любом случае постарайтесь сохранить роту. — Стриженов снова задумался. Поручник ждал. — Ежи, я знаю, задача не по силам, но… нельзя допустить, чтобы туда, — он кивнул на вход, — проник неприятель. Ни сейчас, ни потом. У меня нет готовых планов на этот счет. Думайте.
— Слушаюсь, — Булаховский двумя пальцами коснулся берета. — Разрешите выполнять?
Стриженов кивнул.
— Стоп! — Давид замер, поднял руку. Все остановились и прислушались. Сначала казалось, что царит полная тишина, но потом донесся слабый звук: будто где-то далеко о стекло бился шмель.
— Там, — уверенно показал Деркач.
Стриженов направил туда луч фонаря.
Решетка в полу. Несколько прутьев отпилены. Ступени вниз.
Там, где кончались ступени, была небольшая площадка, а сразу за ней — створки раздвижной двери. Между створками, как будто мешая им сомкнуться, торчали два французских солдатских ботинка. Носками вниз и такими знакомыми каждому легионеру рубчатыми подошвами в эту сторону.
Потом один ботинок слабо дернулся. Будто его обладатель хотел шагнуть или поползти, но сил больше не было.
— Деркач, посмот… — начал было Стриженов, но Давид оборвал его:
— Нет. Стойте здесь, не двигайтесь. Пойду только я.
— Не понял, — сказал Стриженов. — Теперь ты командуешь?
— Ты, ты. К черту, Игорь. Я могу туда пойти, это безопасно — для меня. Для вас — не знаю.
— Не понял, — повторил Стриженов.
— Сейчас. Вытащу парня — и объясню. Хорошо? Врагов там нет, а просто… ну, такое место, что… В общем, стойте здесь. И светите получше.
Да, со светом в этом кем-то проклятом подземелье обстояло странно, если не сказать грубее. Сначала все думали, что просто садятся аккумуляторы в фонарях, но нет: стоит подняться на этаж выше, и свет делается ярче. Спуститься — ослабевает. Здесь, в подвале, фонари светили как сквозь пыль: тускло, дохло, красновато.
А звуки — наоборот. Они не становились громче, но — глубже, богаче, обрастали обертонами, оттенками, эхом…
Даже в свете трех фонарей — и четвертого, который нес сам Давид, — было плохо видно, что происходит внизу. Вроде бы Давид раздвинул створки дверей, вроде бы выволок за ноги кого-то… и видно плохо не потому, что темно, а потому, что как-то не резко, что ли…
Потом Давид наклонился, подхватил спасенного на руки и пошел наверх.
— Отойдите, ребята… дайте воздуху…
Человек, которого он вынес, был в хамелеонистом камуфляже размера на четыре больше, чем нужно. Незнакомое, очень старое и изможденное лицо. Длинные, в колтунах, седые волосы.
— Денис… — позвал Давид сдавленно. Голос у него был такой, что казалось: он вот-вот расплачется. — Денис, дружище…
Глубоко запавшие глаза медленно приоткрылись. И через секунду закрылись снова: Денису было невмоготу выдерживать такую нагрузку, такую непосильную тяжесть.
— Зачем же ты туда сунулся? — сказал Давид. — Зачем? Я же просил: только найти…
Лежащий медленно повернул голову чуть вправо и чуть влево. Губы его дрогнули, но слов никто не расслышал.
— Ему двадцать шесть лет, — сказал, ни к кому не обращаясь, Давид.
…Давно известно было, что имперцы владеют техникой постройки внепространственных туннелей, соединяющих некоторые их планеты с центром, с Тангу. Это была тщательно засекреченная и контролируемая технология. Но так же давно ходили слухи о разветвленной нефункционирующей сети туннелей, оставшихся от старой Империи, от Архипелага. Этому, правда, находились только косвенные подтверждения. Живой реликт, древний император Бэр, эмигрировавший на Землю, почти ничего не смог рассказать, поскольку в его время такие разработки еще только начинались. Очень мало дало изучение музея-библиотеки Архипелага, доставшегося землянам от Свободных, — прежде всего потому, что это был фрагмент огромной экспозиции и без каталога. Огромная коробка с газетными вырезками: попробуйте быстро найти то, что нужно… да и язык тангу — это что-то особенное… Но вот вроде бы повезло: нашли что-то типа рекламного буклета с упоминанием туннелей, а главное — там была вскользь зацеплена связь между пользованием туннелем и способностью мысленно переговариваться с другими людьми. И ребята-аналитики предположили, что подданные после-Бэровской Империи-Архипелага имели в организме встроенный микрочип, заменявший им удостоверение личности, телефон, безналичные платежки — а также пропуск в туннель. И, вероятно, еще многое.
Кроме того, известно было, что среди землян распространяется, как вирус, некий наночип, занесенный неизвестно когда и неизвестно кем. В частности, этот чип ответствен за появление такого количества телепатов и эмпатов…
Давид же свои эмпатические способности обнаружил еще в ранней юности. И то, и другое сильно облегчило жизнь.
В общем, оставалось сложить два, два и два…
— И что? — спросил Стриженов. — Мы можем попасть на Землю?
— Не знаю, — сказал Давид. — Но… В общем, я что-то… чувствую, слышу… это без слов, я не могу объяснить…
Он встал. Взял на руки Дениса — так, будто тот ничего не весил.
— Пойдем попробуем.
Был закат или восход? Дорога из желтого кирпича тянулась вперед метров на сто, потом ее затягивала трава. Слева и сзади высились невысокие пологие холмы, впереди и справа — тянулась ровная зеленая степь. На горизонте, на фоне длинного розового облака, угадывались вдали решетчатые вышки — наверное, ЛЭП. Из-за холма поднимался дымок, а на склоне его светилось несколько огоньков. Потом загорелось еще несколько.
Значит, закат.
Пронзительно, надрывно пахло травой.
— И где это мы? — спросил, озираясь, один из солдат — Саша, а фамилию Стриженов опять не мог вспомнить. Похоже, действие «трея» заканчивалось быстрее, чем положено… — Это, что ли, Земля?
Давид огляделся еще раз.
