Бешеная пальба наконец начала стихать, раздалось несколько одиночных выстрелов, наступила полная тишина, но Глеб продолжал лежать не шевелясь.
– Чужак, ты там живой? – Узнал он по голосу Лажева.
– Глеб, ты как? – Это был уже Семен.
– Живой, живой, – откликнулся Чужинов. – Клетку стоймя поставьте, боюсь в крови выпачкаться.
– Да ты и так как будто в ней выкупался. – Судя по звукам, Кирилл перезаряжал ружье.
– Ствол в сторону убери. – Реплика Дениса Войтова явно предназначалась Лажеву. – Пальнешь еще ненароком.
Клетку наконец поставили стоймя, она поползла вверх, но Глеб по-прежнему не отрывал ладоней от лица. Таким его и извлекли из нее, после чего послышался удар его «убежища» о землю.
– Точно она больше не пригодится? – с сомнением в голосе поинтересовался он.
– Точно, Глеб, точно, – заверил его Поликарпов. – Сейчас сам все увидишь.
Дождевик с Чужинова сняли, разрезав ткань. На голову ему полилась вода, затем он почувствовал, как кто-то тянет его за руки, отрывая их от лица. Когда он открыл глаза, то увидел перед собой Полину с полотенцем наготове.
– Ты герой, Глеб, – тихо произнесла она, вытирая ему лицо.
Чужинов хмыкнул: много ли геройства пролежать без движения в металлической клетке, боясь, что в него угодят свои или дотянется какая-нибудь тварь? Забрал полотенце и повернулся, чтобы посмотреть на землю. Картина впечатлила его настолько, что он едва не присвистнул от изумления: ну ничего себе! Все пространство перед домом оказалось завалено трупами тварей.
– Сколько их тут, никто не считал?
– Сорок девять, Глеб, ни одна не ушла.
Молинов смотрел вглубь Макеевки, положив ладонь на рукоять автомата. Вот чего не отнять у «булок» – булл-папов, так это их отличной развесовки: в маневренном бою то, что доктор прописал. Пожалуй, Глеб не отказался бы от такого, будь у него калибр побольше: не чувствующих боли тварей валить надо намертво, болевого шока от них не дождешься, так что его АК в этом смысле предпочтительней.
– Славно поработали, теперь уходим как можно скорее от греха подальше – такой шум здесь подняли.
Если и осталось несколько тварей, не бросившихся вместе со всеми, что очень сомнительно, теперь справиться с ними будет легко.
– А тебе, Кирилл, отдельное спасибо за то, что ни разу в меня не угодил.
– Да ладно тебе, Чужак. Ты бы видел, как я одну тварь прямо на лету снес, сам от себя не ожидал, – весело откликнулся Лажев, понимая, что Глеб шутит. – Плащ только жалко…
Глава 6
На теплоходе музыка играет…
Чужинов искоса взглянул на Егора. Понятно, пацан устал, они километров пятнадцать отмахать успели. Но держится, лишь лицом окаменел. Из-за деда.
– Егор, а где вы живете? Родители твои где?
– В Москве.
«До Первопрестольной около четырехсот километров. В сущности, расстояние мизерное, – размышлял Глеб. – Доставить туда мальчонку, отдать в руки родителей, а уже потом все остальное».
Они устроили привал в заросшей осинником низине у весело журчащего ручейка.
– Потерпи, Егор. До шоссе не так много осталось. Поймаем попутку, доедем до вокзала, а там на электричке с одной пересадкой до Москвы и доберемся.
«Интересно, там уже в курсе того, что произошло в Ильине?»
Чужинов до сих пор гнал от себя мысль: то, что случилось в захолустном городке, произошло повсеместно. В подобное попросту не хотелось верить. И все же он решил обогнуть его по широкой дуге, чтобы выйти на оживленное шоссе, ведущее к областному центру. Осторожность не помешает: всю ночь он наблюдал, как ширится над Ильином зарево набирающего силу пожара. И по-прежнему в нем не было слышно ни воя пожарок, ни стрекота винтов вертолетов МЧС, ни звуков моторов любой другой техники. Вообще ничего не слышно, как будто Ильино бросили наедине с его бедой.
– Хорошо, Глеб, – безучастно ответил мальчишка.
Глеб снова взглянул на него и уже потянулся, чтобы погладить по голове, но отдернул руку: неясно, как тот отреагирует. Может случиться и так, что Егора прорвет и польются слезы, которые он так долго сдерживал. Тогда утешать придется, но как? Чужинова научили многому, вбив навыки на всю оставшуюся жизнь, но ничего подходящего среди них не имелось.
– Отдохнул? – Дождавшись кивка, добавил: – Попей на дорогу, набрать не во что.
Егор послушно подошел к ручью и начал пить, зачерпывая воду ладонью.
– Пошли? – И снова мальчишка лишь кивнул, ни слова не произнеся в ответ.
– Стоп! – Чужинов выкинул в сторону руку так резко, что Егор наткнулся на нее, как на шлагбаум. – Замри.
Шоссе показалось в просвете между деревьями уже давно, но они долго шли вдоль опушки березовой рощи, пока наконец не оказались на этой возвышенности. Глядя на серое от усталости лицо мальчишки, Глеб подумал даже, что перестраховывается. Но нет, все он сделал правильно, и ему хватило одного взгляда, чтобы убедиться в своей правоте.
– Что там, Глеб? – Егор воспользовался первой же возможностью, чтобы без сил свалиться на траву.
– Ничего хорошего, Егор, ничего хорошего. Пойдем отсюда и постарайся не шуметь.
– Там тоже есть эти твари?
– Как ты их назвал? «Твари»? – От Егора Чужинов впервые и услышал слово «тварь» в отношении этих существ. Позже выяснилось, что так их назовут повсеместно. – Да, Егор, есть. По крайней мере они там были.
С возвышенности, на которой они находились, хорошо просматривалась лента шоссе и автобусная остановка на противоположной стороне, установленная на дороге, ведущей в дачный поселок. Обычная остановка, из бетонных плит, «украшенная» примитивным граффити и надписями не совсем приличного содержания. Недалеко отсюда расположен город, названный в честь советского физика-атомщика. Он тоже не гигант, но в сравнении с Ильином едва ли не мегаполис. Еще издали Чужинов обратил внимание, что совсем не слышно звука моторов несущихся по шоссе машин.
То, что он видел сейчас, объяснило сразу все: возле остановки стоял автобус, старенький ЛАЗ. И выглядел он в точности таким же, как и те, которые Глеб наблюдал у моста при въезде в Ильино: без стекол, с распахнутыми дверьми и выбитыми окнами. На неровных бортах автобуса и рядом с ним на асфальте хватало пятен и потеков. Это не могло быть не чем иным, как кровью.
Некоторое время они шли вверх по течению мелкого ручья, вспугивая стайки мальков. Глеб тогда еще не знал, что нюх у тварей ничуть не лучше человеческого, и решил таким образом спрятать следы. Наконец ручей вывел их к небольшому озерцу, и им поневоле пришлось выйти на берег.
Егор сразу же рухнул на землю:
– Глеб, давай отдохнем, я больше не могу.
– Конечно, отдохнем, Егор. Ты ноги закинь на эту кочку, пусть от них кровь отхлынет. Если хочешь, вздремни, я покараулю.
