– А они не взбунтуются?
– С какой стати? Как Земский собор порешил, так я и сделал. Именно об этом наши люди уже сейчас стали кричать на каждом углу, в том числе провокационные вещи. Кто же поверит, что я сам решился ограничивать свою власть? Значит, собор заставил меня принять Конституцию. И так далее. Сейчас главное, донести содержание кодексов и Конституции до широких масс. Чтобы если кто и попытался что вернуть назад, то натыкался на глухую стену непонимания и неодобрения. Особенно это касается дворян и бояр. Купцы свои привилегии никому не отдадут без боя.
– Ты же отдал, – подмигнула Анна.
– Ну что ты, – улыбнулся Петр. – Я просто оформил их законодательно. И теперь, если что не так, будем тыкать пальцем в какой-либо кодекс, принятый Земским собором, то есть выборными от всей земли Российской. Как же так? Всем миром решили так, а ты против? Против народа идешь? – нахмурив брови, произнес царь.
– Но ведь ты спешил неспроста.
– Верно. Там было очень много вещей, которые вызвали бы как минимум дискуссии. Например, я знаю, что в будущем будет такая замечательная наука – генетика, которая докажет, что близкородственные браки очень вредны и способствуют вырождению рода. Но сейчас ведь этого нет. Как я это докажу? Никак. И Земский собор такое положение скорее всего не принял бы. Однако теперь, в спешке и суете, взбудораженные правильными речами и призывами, люди банально не заметили такой малости. Ты же сама говорила о том, что семейный кодекс практически никто так и не открыл. Вероятно, посчитали пересказом Домостроя
[50]
. А ведь там стоит прямо – ограничение на заключение брака между родичами ближе третьего колена включительно и буквально «кары небесные» за нарушение. Им всем лучше почитать потом… когда остынут. Благо что кодексы по всем спорным вопросам снабжены обширными справками и пояснениями.
– И все равно я не верю, что внедрение кодексов пройдет без возмущений. Взять тот же семейный кодекс. Ведь купцам и боярам с дворянами теперь придется многие свои планы пересматривать.
– Конечно, – кивнул Петр. – Недовольных будет много. Однако главное мы сделали – все эти кодексы приняли, как и Конституцию. Так что дальше мы с тобой уже находимся в куда как выгодном положении и можем совершенно законно и справедливо подвергать гонению недовольных. Ведь мы стоим за волю всего народа Российского царства, а они, поганые отщепенцы, идут против царя и его верноподданных. Ату их! Негодяев!
– Думаешь?
– Уверен. Этим активно начнут пользоваться в политической и экономической борьбе. Сама же знаешь, как оживились купцы и промышленники, получив возможность брать в банке России дешевые целевые кредиты. Иногда и до драк доходит. Денег не так и много. Убежден, что любой из числа уважаемых людей, кто начнет выступать против царя, Конституции и кодексов, будет быстро заплеван и сдан в заботливые руки правосудия. Купцам и промышленникам выгодно со мной дружить. Так что ничего страшного… – усмехнулся Петр. – Прорвемся.
Глава 8
5 августа 1696 года. Вена
– Вчера прибыл наш посол в России с подробным отчетом, – произнес Леопольд, обращаясь к жене. – По всей видимости, мы зря опасались горячих амбиций Петра. Военные успехи не вскружили ему голову.
– Но ведь на Терезе он женился.
– Два миллиона талеров, – пожал плечами Леопольд. – Это очень весомый довод. Тем более что, судя по всему, он обо всем знал.
– То есть?
– По мнению иезуитов, он прекрасно представлял и наши интересы, и французские, а потому смог вывернуть ситуацию в свою сторону. В итоге теперь у него есть женщина, мать его детей, которой он спас жизнь в практически безысходной ситуации. Сейчас она еще слишком юна, чтобы это понять, но в будущем оценит.
– И что с того? Она ведь стала монашкой.
– Уже настоятельница монастыря, устроившая в нем большую чистку и большие преобразования. Не понятно, что Петр задумал, но явно это как-то связано с церковью.
– Ха! А ведь получается, что он нами просто воспользовался, – усмехнулась Императрица.
– Я тоже так думаю, – печально улыбнувшись, кивнул Леопольд. – Этот юнец обошел опытных дипломатов Империи и Франции, практически не затратив усилий. Единственный вопрос – это Тереза. Что он с ней собирается делать? Вряд ли он не понимает, что пока она жива, его будут вполне резонно втягивать в борьбу за польский престол. Ян умер. Сейм избрал Лещинского. И не без помощи Петра.
– То есть ты считаешь, что он помогал нам посадить на польский трон своего врага?
– Конечно, – все так же печально улыбнулся Леопольд. – Он хоть и молод, но отлично представляет, какое «счастье» – править Речью Посполитой. Кроме того, судя по тому, что он учудил летом, царь Петр задумал очень серьезные реформы в России. Мне пока еще переводят законы, принятые на Земском соборе в этом году, но уже сейчас я вижу, что дел у него будет в излишке.
– Почему? Что он такое принял?
– Конституцию, – покачал головой Леопольд. – Сам себя, дурачок, решил ограничить. Похоже, мы переоценили его.
– Сам?!
– В том то и дело. Причем в тот момент, когда самое подходящее время для укрепления трона было. Не понимаю, просто не понимаю, зачем он это сделал…
– Погоди, не спеши с выводами. Скоро законы эти переведут?
– Обещают через две недели закончить.
– Пришли мне копии. Сдается мне, что мы что-то очень важное упустили из вида.
– Ты думаешь?
– Помнишь, мы пришли к выводу, что за ним стоят иезуиты? Уж не их ли это проказы? Я слышала, что в Южной Америке на реке Парана они творят черт-те что.
– Вот ты о чем… – тихо произнес Леопольд. – Но в этом случае получается, что Петр – заложник обстоятельств. Может, и вообще не самостоятельная фигура.
– Заложник – может быть, а вот то, что он несамостоятельная фигура – вряд ли. Просто заключил сделку с дьяволом по неопытности, да никак выпутаться не может.
– И как это проверить? Нам важно знать, с кем стоит вести переговоры.
– Не спеши. Если Петр действительно самостоятелен, то он должен выкинуть какое-нибудь коленце. Но далеко не сразу. В любом случае ни союзником, ни противником нам он пока стать не может. А с османами как поступать, мы теперь знаем – у него научились.
– И как долго это положение продлится?
– Думаю, до начала войны за испанское наследство. Есть у меня сильное подозрение, что Петр снова притворяется слабым и неспособным на быстрые и решительные шаги. Дескать – повязали по рукам и ногам. Конституцию ввели. И так далее. Ради чего? Неужели он не мог этого предотвратить? Думаю, что мог. Тогда что он хотел с помощью этого всего добиться?
