– Так ведь кто она, а кто он? – так же тихо и слегка перепуганно шепнул Дэвид. – В жены-то ее взять не сможет, даже если захочет.
– Он своих не бросает. Если будет с ней жить, то хоть в браке, хоть без него, она окажется под его опекой. Особенно если детишек народят.
Тем временем затянувшаяся пауза из-за встретившихся взглядов юной пары стала просто звенящей.
– Кхе! Кхе! – нарочито громко кашлянул Меншиков. – Сударыня, позвольте, – обратился он к Анне, приглашая ее пройти к столу. На что Петр чуть усмехнулся и, не отводя глаз от девицы, кивнул ей, дождался книксена и двинулся дальше.
Ранним утром следующего дня
– Ты чего? – поглаживая рыжие кудряшки Анны, спросил царь, когда почувствовал слезы, капающие на его грудь. – Я тебя обидел?
– Нет, что ты… – резко оживилась девица, полезшая сразу целоваться. – Я просто боюсь… жутко боюсь, что ты поедешь дальше, оставишь, забудешь меня…
– Глупости, – взяв ее лицо в свои ладони, произнес Петр. – Вместе доедем до озера. Все там осмотрим. А потом я заберу тебя в Преображенское. Если сама захочешь, конечно.
– Да как же я могу не захотеть? – вскинулась Анна.
– Но сразу говорю – про женитьбу ни слова. Я царь и себе не принадлежу. Если интересы державы потребуют, возьму в жены ту, которую потребуется для дела. Пусть она трижды ненавистна и уродина. – От таких слов Анна поджала губки и слегка напряглась. – Впрочем, это не будет мешать нашим чувствам. Даже взяв себе жену, никуда тебя не погоню. Готова ли ты к этому?
– Быть рядом, но не иметь на тебя никаких прав? – чуть подумав спросила она.
– Да, – по-доброму улыбнулся Петр. Ему нравилась ее смышленость.
– Ты разве оставил мне выбор? – ответила Анна и, обняв Петра за шею, впилась в него поцелуем.
Глава 9
5 февраля 1686 года. Москва. Кремль
Софья с задумчивым видом сидела в кресле и смотрела в окно, за которым кружил снег.
– Душа моя, – Василий с печальным видом смотрел на задумчивую возлюбленную, – посланцы Австрии и Венеции требуют от нас не затягивать с выступлением против османов. Я у них выторговал год на подготовку, ссылаясь на нехватку денег, но даже это их сильно раздражало.
– То есть на подготовку у нас только год, – все так же задумчиво произнесла Софья, выстукивая какую-то мелодию пальцами по столу.
– Тебя тревожит Петр? – наконец не выдержал Голицын, подняв нелюбимую тему царевны.
– И с каждым годом все больше…
– Но стрельцов и полки нового строя мы крепко держим в своих руках. А вернувшись с победой, так и вообще получим их преданность на многие годы. Я обещаю – мы официально венчаем тебя на царство!
– Сколько у Петра сейчас войск? – как будто не услышав его, спросила царевна.
– Сложно сказать, – с легким раздражением хмыкнул Василий. – Официально – девять рот: шесть пехотных, две конные и одна артиллерийская. То есть около пятнадцати сотен человек. Однако кроме них у него есть еще люди вооруженные и при деле.
– И сколько же на него работает человек?
– Без малого пять тысяч, с учетом ткацкой, лесопильной, корабельной и двух сельских мануфактур, а также двух десятков мастерских и десяти придорожных фортов. Сама видишь, не так и много. У иного боярина больше.
– Но Петр – не боярин, – отрезала Софья. – Ты все узнал о его планах на ближайший год?
– Их много, но все они связаны с деньгами. Государственные дела он как будто бы полностью игнорирует, по крайней мере, напрямую. Даже воинства уже мог держать много больше.
– Больше?
– Доходов от ткацкой, лесопильной и двух сельских мануфактур ему хватит, чтобы сытно содержать тысяч двадцать, а то и двадцать пять. Однако он не спешит нанимать и вооружать людей. Сейчас их не более чем нужно для защиты от разбойников его торговых и заводских дел.
– Ты уверен? – скептически глянув на Василия, переспросила царевна.
– Да, душа моя, – кивнул Голицын. – Не царевич, а купец какой-то или заводчик. Все помыслы лишь о прибыли да производстве.
– Хорошо бы, – усмехнулась Софья. – Он помешает нам в этих походах?
– Напротив, – улыбнулся фаворит. – Мне стало известно, что свою дорогу, проложенную от Преображенского до Переславля, Петр решил тянуть дальше не только на север до Ярославля через Ростов, но и на юг до Тулы. Для чего сейчас проводит сбор средств. Впрочем, своих сил ему и без помощников хватит.
– А зачем ему Ярославль и Тула?
– Про Ярославль толком не знаю, слухов много, но по делу никто ничего не говорит. В Туле же его заинтересовали железоделательные заводики. Вон один заводчик из числа бывших государевых крестьян к нему уже три раза приезжал.
– Кто таков?
– Никитка Ануфриев сын Демидов. Ничем особым не отметился, и почему выбор Петра пал на него, мне неведомо. Полагаю, что случайно.
– У братика и случайно?
– Все может быть, – пожал плечами Василий. – В конце концов, несмотря на всю его разумность, ему всего шестнадцатый год идет. Так что все возможно. Нам же эта затея только на руку. До Тулы он, может, дорогу и не дотянет за нынешний год, а вот с мостом через Оку может успеть. Он ведь его хочет деревянным поначалу делать, а потом рядом не спеша каменный строить. А без даже деревянного моста нам много возиться придется – наплавную переправу делать.
– Это да, это хорошо, – кивнула Софья. – Ты только смотри да подгадывай так, чтобы все войска с собой не прихватить.
– Опасаешься, что попытается силой власть взять?
– Опасаюсь, – кивнула царевна. – Вон и шалаву себе рыжую завел. В постель затащил. Как бы намекая, что в любой момент жениться может. А значит, заявить о себе как о взрослом муже, которому регент не нужен.
– Так безродная же девица! – возмутился Василий. – Не посмеет он на ней жениться. Держит для утех, да и только.
– Так открыто? – улыбнулась Софья. – Мы вон с тобой людям не открываемся, чтобы лишнего чего говорить не стали, а братик взял себе эту рыжую бестию и живет с ней, ничего не стыдясь. Зачем? Он ведь ничего просто так не делает.
– Влюбился он. Вот страсти голову и морочат.
– Возможно… – кивнула царевна. – Но если влюбился, то отчего в жены ее не берет? Мне доносили, что она уже от него понесла, из-за чего братик мой развел беготню. Все это неспроста. Чую – дразнит он меня.
– Душа моя, – улыбнулся Василий, – я говорил с Натальей Кирилловной по этому вопросу. Она ведь и сама переживает из-за этой безродной кошки.
– И что она сказала?
– Что у нее с Петром был разговор, и он-де чуть ли не грубым манером ей ответил, ссылаясь на то, что с возрастом ума лишаться стала.
