Бритый гневно повращал глазами навыкате, но в итоге согласно кивнул.
Соколов приготовил свою «удочку». На ручку швабры он прикрепил петлю из крепкого шнура. Было страшно. Мельтешащие под самым носом шпалы и гравий его почему-то не пугали. Страшнее было другое. Если он недостаточно резко переключит кран, основная тормозная магистраль воспримет это как утечку, и затормозит весь состав. Витя сроду не был в церкви, но сейчас собрал пальцы в щепоть, и неумело перекрестился.
– Отче наш, иже еси на небеси, – прошептал он, но дальше вспомнить не смог, и завершил искренне, – Помоги, Господи!
Хасбулат посмотрел на него, провел ладонью по лицу, и тоже пробормотал свою короткую молитву. Жить хотелось всем…
– Первый, я Сапсан. Вижу движение снаружи объекта возле последнего вагона.
– Отцепляют! – радостно вскочил Трофимов, но тут же стер радость с лица. Это еще не победа. Это даже не начало победы. Это просто уступка противника. Причем, уступка, за которую тот потребует плату. – Сапсан, продолжайте наблюдение. Приготовить штурмовые фалы. Сигнал к атаке может поступить в любой момент. Карантинная группа номер один! Приблизиться к объекту. Обеспечить карантин вагона сразу после остановки. Медицинская группа – приготовиться к приему раненых!
Люди в тамбуре занимались чем-то непонятным. Они открыли двери с обеих сторон, отчего по коридору заметался сквозняк, едва не срывая занавески со струн. Сейчас они суетились на ступенях вагона, рискуя свалиться под откос. Леха видел их мельком. Один здоровенный мужик в полувоенной форме, а второй щуплый в чем-то сером. То ли в милицейской форме, то ли в железнодорожной.
В любом случае, это первый шанс нанести удар. Хватит уже отсиживаться в норе. Его карьера как разведчика провалилась, поскольку связь оборвалась.
Алексей хрустнул суставами, разминая плечи, перехватил поудобнее свой «фанатский кистень», выскользнул в коридор, и крадучись двинулся к тамбуру, из которого доносились голоса.
18.
Набросить петлю на кран оказалось сложнее, чем думалось. Витя, забыв всякую осторожность, уже свесился с лестницы так, что чуть не касался буферов, но вагон нещадно мотало, ветер трепал и саму швабру, и веревку на ней, и петля раз за разом пролетала мимо рукоятки. Рука, которой Витя цеплялся за поручень, затекла из-за врезавшейся в кожу ременной петли – единственной страховки, которую Соколов смог себе позволить.
С той стороны что-то крикнул лысый бандит, но Витя не обратил внимания, сосредоточенно пытаясь накинуть веревку на цель. Рука устала, начала неметь и дрожать. Пыль из-под вагона вихрем забрасывало в глаза. Соколов рассвирепел, заорал нечленораздельное, и отчаянным взмахом все же зацепил петлю на самом краешке рукоятки крана. Еще несколько хирургических движений, аккуратнейших, чтобы петелька не соскользнула, а затянулась. Есть!
Напряжение отпустило так резко, что Витя чуть не свалился с лестницы вниз, под колеса. Он присел на ступеньку, переводя дух. Подергал свой импровизированный рычаг так, чтобы почувствовать усилие, но не сорвать кран.
– Звони своим! – крикнул он Хасбулату, который маячил в противоположном дверном проеме.
Лучше бы, конечно, все это сделать на спуске, чтобы даже скорость сбрасывать не пришлось, но откуда взять спуски на этой равнине, гладкой, как футбольное поле в Англии?
Боевик сказал в рацию что-то, неслышное Вите, и уставился на него тревожным взглядом. Томительно тянулись секунды, такие странно долгие на фоне стремительно летящих мимо кустов и столбов. Витя прислушивался, как доктор пытается услышать в звуках организма именно те, которые расскажут о болезни.
Поезд вздохнул. Даже сквозь тысячетонную массу, громыхающую по рельсам, Витя угадал этот вздох, почувствовал дрожь, пробежавшую по стальным суставам, услышал скрипы, покряхтывания железных нервов чудища, по которым бежала команда, поданная головным мозгом из локомотива.
Почти незаметное в салоне замедление заставило вагоны набегать друг на друга, выбирая зазоры сцепки. Состав «сжимался». Машинист, действительно, был мастером своего дела. Он на ровном участке сделал сжатие, не потеряв, фактически, скорости.
– Дергай! – заорал Витя.
Его кровь закипела, наполняясь адреналином. На другой стороне медведем заревел Хасбулат, срывая рычаг автосцепки. Время замедлилось. Как в тягучей воде Витя впился взглядом в механизм сцепки. Дерни он кран раньше времени – хоть на десятую долю секунды, и задний вагон начнет тормозить – ведь его-то кран перекрыть некому. И тогда расцепить их не сможет даже самый сильный человек на Земле. Опоздает, пропустит момент расцепа – задний вагон, лишенный импульса, разорвет рукава тормозной магистрали, и тормоза сработают на всем составе. Ювелирный расчет.
На кулаке автосцепки что-то звякнуло, произошло едва уловимое глазом движение. Витя с криком дернул кран на себя, чтобы воздух не успел рвануть в атмосферу на среднем положении. Иначе магистраль сама решит, что произошла утечка, и включит тормоза.
Секунда. Две. Пять. Ну!!!
Последний вагон дрогнул, и начал отставать. Понемногу, по сантиметрику. Вот провисающие под вагоном шланги тормозной магистрали натянулись. Еще несколько мгновений, и соединение разорвалось.
С громким шипением сжатый воздух из воздушного резервуара вагона рванулся наружу, чугунные колодки разжало, и вагон начал тормозить, как рысак, которому взрезала губы узда, натянутая могучей рукой.
… – Ааааа!
Светлана на сдержала крика, когда пожилая татарка упала на нее, ткнувшись головой прямо в рану. Она сама ударилась головой об угол полки, и потеряла сознание. Она уже не видела, как вокруг летели с полок вещи, падая на сидящих на полу перепуганных людей. Билась посуда, вопили женщины, страшно скрежетали тормоза, трещала от перегрузок обшивка и внутренние балки вагона, плакали дети. И вдруг стало тихо. Светлана очнулась именно от этой тишины.
Кто-то еще всхлипывал, но люди уже зашевелились, озираясь друг на друга, и не веря, что все кончилось.
– Светлана Игоревна, уже все?! – глаза девочки блестели от еще не ушедшего испуга, но в них уже появилась надежда и осторожная радость.
Светлана прислушалась. И через открытое окошко услышала беспечную песню лесной птахи, неведомой ей, городской жительнице. И уже рос, приближался свист вертолетных винтов.
– Да, Любаша, это все, – Кобра устало закрыла глаза. – Все.
– Всем оставаться на своих местах, – прогремел с небес усиленный динамиками голос. – Никому не покидать вагон!
Тетка неопределенного возраста вскочила, и ринулась в тамбур, расталкивая остальных.
– Выпустите меня! – заорала она звенящим от истерики голосом. – Выпустите!
Она рвала дверь, колотила в нее, и непонятным образом даже сумела ее открыть. Она спрыгнула вниз, на насыпь, забыв про лестницу, и тут же заорала зверем, упала и покатилась под откос, разбивая локти и колени в кровь. А навстречу ей уже бежали люди в военной форме и с оружием.
