— Да, — кивнул Колин, — я это знаю. В летописи говорится, что он был слаб сердцем и не выдержал изнурительной церемонии, которую впоследствии значительно упростили. Однако из всего того, что мне известно об этом случае, можно заключить, что король Аморген пытался приобщиться к Источнику на более высоком уровне, чем его предшественники, но потерпел неудачу и погиб — то ли от руки Хозяйки, то ли его убил сам Источник.
— Ты не будешь этого делать, правда? — обеспокоено спросила Дана, молоденькая девушка с вьющимися огненно-рыжими волосами. Её изумрудно-зелёные, как у Дейдры, глаза посмотрели на Кевина, ища у него поддержки. — Ведь дядя Бриан предупреждал…
— Я решу, как мне поступить, в зависимости от обстоятельств, — твёрдо произнёс Колин. — Время сейчас действительно неподходящее, но, с другой стороны, я могу до самой смерти ожидать наступления лучших времён. Я сильно подозреваю, что все мои предки только и делали, что ждали: окончания войны, затем — следующей, затем — ещё одной, затем — мира и согласия внутри страны, затем — рождения сына, затем — когда он повзрослеет… Так они старились и умирали, не дождавшись этих самых лучших времён. Кроме того, не исключено, что овладение более глубокими проявлениями Силы доступно только молодым — а за всю историю нашего дома лишь дважды на престол восходил король моложе тридцати лет. Я не могу упустить такой шанс.
Дана вновь посмотрела на Кевина, но тот продолжал хранить молчание, так как был полностью согласен с Колином. Умоляющий взгляд, брошенный Даной в сторону архиепископа, также не возымел действия. Очевидно, у монсеньора МакКонна были на этот счёт свои соображения, и он не спешил влиять на выбор Колина.
— Ты хоть понимаешь, какой это риск? — не встретив у присутствующих поддержки, произнесла Дана.
— Прекрасно понимаю, — сказал Колин. — И не собираюсь рисковать больше, чем необходимо. Я не сумасшедший и никогда не пойду на неоправданный риск. Но я перестал бы уважать себя, если бы отказался от испытания только из опасения за свою жизнь. На кон поставлено могущество, которое мне прежде и не снилось; могущество, обладание которым откроет мне доступ к силам космического масштаба…
— Государь, — мягко, но достаточно решительно перебил его архиепископ. — Умерьте свою гордыню. Сила дана королям Логриса свыше не ради удовлетворения их личных амбиций, но чтобы они служили своей стране и народу, преумножали славу Господа. Ваши слова свидетельствуют о том, что вы ещё не прониклись должной ответственностью перед Богом и людьми.
Колин смутился и опустил глаза:
— Простите, ваше преосвященство, я сказал так сгоряча, не подумав. Я буду стремиться постичь своё истинное предназначение — и умом, и сердцем.
И замечание архиепископа, и ответ на него Колина были произнесены столь напыщенно и театрально, что Кевин чуть не фыркнул и лишь в последний момент сдержался. Колин говорил это вполне серьёзно, и ему действительно было стыдно за свои слова.
— Перейдём к делу, — сказал архиепископ и опять поправил свою шапочку. — Вернее, к обрядовой стороне дела. Прежде всего, государь, советую вам снять Огненный Глаз — его соседство со Знаком Силы нежелательно.
— Я это уже почувствовал, — сказал Колин, снимая с шеи цепочку со своим колдовским камнем. — Они мешают друг другу. А Знак Силы обладает всеми свойствами Огненного Глаза, так что я ничего не потеряю.
— Тогда лучше уничтожить старый камень, — посоветовала Дана. — Он настроен на тебя, и им можно воспользоваться, чтобы причинить тебе вред. Ну, ты понимаешь.
— Понимаю. — Колин с сомнением посмотрел на Огненный Глаз в своей руке. — Но я очень привык к нему за четырнадцать лет… Это всё равно что уничтожить частичку самого себя… Небольшую частичку, но всё же… — Он быстро сгрёб камень с цепочкой в верхний ящик стола и запер его на ключ. — Ладно, вернёмся к коронации. Продолжайте, святой отец.
* * *
По окончании разговора Кевин и монсеньор Корунн МакКонн вместе покинули кабинет Колина. Их сопровождал слуга с зажжённым фонарём, а в коридоре к ним присоединились два охранника из свиты архиепископа. Некоторое время им было по пути; они шли молча.
Молодой владыка над чем-то размышлял, а Кевин, из уважения к высокому сану своего спутника, не осмеливался заговорить первым, хотя на языке у него вертелась пара-другая вопросов относительно завтрашней церемонии. Наконец архиепископ произнёс:
— У вас дивное происхождение, сын мой.
— Да, ваше преосвященство, — без особого энтузиазма отозвался Кевин. — Я найдёныш.
— Вы не совсем обычный найдёныш, — заметил архиепископ. — Обстоятельства вашего появления в нашем мире достойны самого пристального изучения.
— В нашем мире? — удивлённо переспросил Кевин. Ему странно было услышать столь еретическую мысль из уст духовного лица.
— Да, сын мой, — невозмутимо подтвердил монсеньор Корунн МакКонн. — Я уверен, что кроме этого мира существует множество других миров, похожих на наш и совершенно иных. По моему глубокому убеждению, утверждать, что Господь при всей мудрости своей безграничной сотворил лишь один мир из невероятного числа возможных вариантов, значит принижать Его величие.
— И вы полагаете, что я из другого мира?
— Я убеждён в этом. Когда я увидел вас, то понял, что вы явились к нам по воле Господней, и вам предстоит свершить великие дела. От вашего существа исходит какая-то особенная эманация, я чувствую её.
— Так вы колдун? — осторожно спросил Кевин.
На лицо архиепископа набежала тень и тут же исчезла.
— Я полукровка, — сдержанно ответил он. — Моя мать была ведьма, а отец — неодарённый. Вы здесь человек новый и ещё услышите эту историю… от сплетников.
— Прошу прощения, ваше преосвященство, — пробормотал Кевин, мысленно ругая себя за бестактность. — Я не хотел…
— Вам не за что извиняться, сын мой. Ваше любопытство в отношении меня так же естественно, как и моё — в отношении вас. К тому же мне грех жаловаться на судьбу, я ни в коей мере не чувствую себя обделённым. Господь Бог наш в великой благости своей даровал мне способность порой видеть и чувствовать то, что недоступно другим, даже самым могущественным колдунам.
— И это ваше чутьё говорит вам, что я из другого мира?
— Да, со всей определённостью. Вчерашний день был великим днём для меня… — Архиепископ на секунду умолк. — Да простит меня Бог, ведь вчера умер король… Но именно вчера я впервые увидел вас и окончательно убедился, что иные миры существуют в действительности, а не только в моём воображении.
Кевин промолчал, так как не знал, что и сказать. В словах прелата о множественности миров было что-то щемяще-знакомое, волнующее, как тихие звуки колыбельной, которую в детстве пела ему мать — красивая тёмноволосая женщина с ясными карими глазами. Её звали…
