Свой бой «Императрица Мария», завершила в 14 часов пополудни, когда перед ней больше не было достойных целей.
Матросы лили на обжигающе-горячие орудийные стволы воду с уксусом. Стволы шипели, как гигантские змеи. Здесь же прямо у пушек садились на палубу и вытирали черные от гари лбы:
– Хосподи, неужели уже все кончено!
* * *
Левую колонну вел за собой в бой «Париж» под флагом младшего флагмана. Контр-адмирал Новосильский был личностью на флоте Черноморском известной и всеми почитаемой. Когда-то старшим офицером под началом Казарского, он дрался он на героическом бриге «Меркурий», за что получил орден, чин и пистолет в фамильный герб, затем спустя несколько лет тем же бригом и командовал. Водил эскадры, командовал дивизией и вот теперь он ведет за собой колонну боевых кораблей в главное морское сражение своей жизни.
Рядом с высоким и худым Новосильским, командир «Парижа» крепко сбитый и курносый Истомин. Командир «Парижа» еще мичманом прошел Наварин, а затем всю жизнь считался одним из любимейших учеников адмирала Лазарева. «Парижем» он командует уже четыре года с момента спуска корабля на воду, а потому и корабль и команду знает, да и в себе уверен.
Уверенность командира передается и остальным. На шканцах «Парижа» царит полная тишина, а если кто и говорит то только вполголоса. Громко подаются лишь общекорабельные команды. Так заведено на «Париже» с первого дня, так происходит и сейчас в бою.
Старший офицер «Парижа» Павел Перелешин время от времени поглядывал на окутанный уже первыми пороховыми клубами «Великий князь Константин». Где-то там, среди вспышек орудий сейчас сражался его старший брат Михаил, в такой же должности старшего офицера и в таком же чине капитан-лейтенанта. Братья представители старого морского рода. Шутка ли, но одновременно на флоте в ту пору служило России сразу пять братьев Перелешиных! Мало этого, на «Париже» при Павле еще и племянник Николай – 16-летний юнкер, пусть обвыкает!
За «Парижем» грузно ворочал в бухту «Три Святителя», коневым мателотом в колонне «Ростислав».
Корабли второй колонны нашей эскадры противостояли правому флангу турецкой боевой линии. Едва головной «Париж» вышел на дистанцию огня, Новосильский повернулся к Истомину:
– Владимир Иванович пора!
– По местам! – кричали, срывая голоса, батарейные офицеры. – Жай!
Заряжающие ловко засовывали в разгоряченные стволы пороховые картузы, быстро принимают от подавальщиков ядра. Секунда и черные шары тоже исчезли в пушечных жерлах, затем туда же досылаются в два удара прибойниками и пыжи. Пушки разом накатываются в порты.
– Готово! – кричит прислуга.
– Пальба по порядку номеров! – несется откуда-то сверху сквозь клубы пороховой гари.
– Пали! – кричат батарейные офицеры и линейный корабль сотрясается от одновременного залпа десятков орудий.
«Париж» открыл огонь сразу же после «Марии», поражая турецкий корвет «Гюли-Сефид», фрегат «Дамиад» и центральную береговую батарею № 5. Первый залп был самым сокрушительным и страшным. Матрос Антон Майстренко вспоминал: «Он («Париж») как подтянулся, залпом как дал (60 орудий сразу), так батарею и разбил – только пыль пошла. Она, батарея, стояла как бы над самой водой, а тут в море и повалилась со всем запасом».
Одновременно «Париж» встал и на шпринг, на что ему потребовалось всего 4,5 минуты – результат недоступный большинству даже на ученьях!
На первый взгляд правое крыло турецкой эскадры, состоящее из трех фрегатов и корвета под общим началом Гуссейна-паши, выглядело несколько слабее левого, но его поддерживали весьма мощные батареи № 5 и № 6. В то время как «Париж» вел перестрелку с корветом «Гюли-Сефид» и отражал яростный огонь фрегатов «Дамиада» и «Низамиэ», его задний мателот корабль «Три Святителя» сошелся в поединке с фрегатом «Каиди-Зефер». На долю же «Ростислава», помимо корвета «Фейзи-Меабуд» пришлась и батарея № 6.
Орудия правого борта «Парижа» работали безостановочно. Позднее будет подсчитано, что «Париж» выбросил бомб больше, чем любой другой корабль – 7011. Не мудрено, что через полчаса после начала сражения турецкий корвет «Гюли-Сефид», стоявший рядом с фрегатом Османа-паши и оказывавший ему огневую поддержку против флагманского корабля Нахимова, был уже сильно избит русскими снарядами, потерял фок-мачту и несколько орудий. Командир корвета Сали-бей оставил свой корабль и предпочел спастись бегством. Вскоре на корвете возник пожар, и огонь стал постепенно добираться до крюйт-камеры. Наконец, в 1 час 15 минут пополудни раздался сильный взрыв и «Гюлн-Сефид» взлетел на воздух. Уничтожив неприятельский корвет. Истомин оказал непосредственную поддержку своему флагманскому кораблю.
Историк пишет: «Капитан I ранга Истомин, увидев, что флагманский корабль Нахимова находится под жестоким огнем нескольких турецких судов, избрал основной мишенью для орудий «Парижа» не правый фланг турецкой боевой линии, против которого он должен был действовать по диспозиции, а корвет «Гюли-Сефид», стоявший против «Императрицы Марии». Только после того, как положение русского флагманского корабля улучшилось в результате уничтожения и выхода из строя трех неприятельских судов («Навек-Бахри», «Гюли-Сефид», «Ауни-Аллах»), Истомин перенес огонь на правый фланг противника».
Пренебрегая опасностью, под градом неприятельских ядер, книпелей и картечи, матросы во главе со шкипером Иваном Яковлевым исправляли такелаж и заделывали пробоины. Раненые отказывались уходить с боевых постов.
Мичман Коля Ребиндер с верхней батареи никак не мог из-за плотного дыма разглядеть цель. Увидев на юте штурмана Родионова, закричал ему:
– Укажите направление батарее!
Из-за пушечных выстрелов Родионов Ребиндера скорее понял, чем расслышал. С юта ему действительно было, лучше видно, так как дыма в корме было значительно меньше.
– Сейчас! – крикнул Родионов и начал высматривать цель для Ребиндера, но тут вдруг очередное ядро попало в стоящий около него катер. Летящая от него во все стороны щепа вонзилась сразу в нескольких местах в лицо штурмана. Родионов левой рукой обтер кровь с лица, а правую протянул, чтобы показать направление мичману. В этот момент следующее ядро ударило в руку, оторвав ее.
Покончив с неприятельским корветом, «Париж» мимоходом обстрелял продольным огнем дрейфовавший мимо «Ауни-Аллах», а затем сосредоточил огонь по фрегату «Дамиад» и береговой батарее № 5. Бомбические снаряды русского корабля производили сильные разрушения на батарее и на неприятельском фрегате. Лейтенант Никитин, руководивший огнем бомбических орудий, проявил «отличное мужество и превосходные распоряжения при действиях бомбической батареи». Вскоре фрегат «Дамиад», не выдержав меткой прицельной стрельбы русских комендоров, обрубил цепь и вышел из боевой линии турецкой эскадры. Течением и ветром его отбросило к юго-западному берегу полуострова. Турецкая эскадра лишилась еще одного фрегата.
Турки ожесточенно сопротивлялись. Поворотившись на шпринге «Париж» обратился свой левый борт против наиболее мощного турецкого фрегата на этом фланге «Низамие» над которым трепетал флаг Гуссейн-паши. Младший флагман турецкого флота дрался отчаянно и яростно. Уже второй час оба дека фрегата «Низамие» озарялись вспышками выстрелов, и корпус судна содрогался от непрерывной стрельбы. Некоторые орудия «Низамие» были исковерканы еще в результате обстрела «Ростиславом», но младший флагман Гуссейн-паша (человек не робкого десятка!) решил сражаться до последней возможности. Конец «Низамие» пришел от «Парижа». К 2 часам пополудни несколько залпов «Парижа» разворотили турецкий фрегат окончательно. С треском рухнула и полетела в воду фок-мачта, вслед за ней фрегат лишился и бизани. Для флагмана Гуссейн-паши все было кончено. На «Низамие» творилась что-то невообразимое, смерть была всюду, ядра и бомбы разносили в щепы верхнюю палубу и галереи, крушили переборки, взламывали наружную обшивку. В начале третьего часа пополудни горящий «Низамие» бросился к берегу. Ни о каком сопротивлении речи уже не шло. Сотни турок кинулись к выходным трапам, прыгая за борт. Гуссейн-паша, тоже старый наваринец, как и его старший флагман, до последнего не покидал шканцев и сошел в шлюпку, когда пожар подобрался к нему уже вплотную. Спустя несколько минут горящий остов «Низамие» ветром вынесло на берег и навалило на еще огрызающийся фрегат «Дамиад», который к этому времени также испытал на себе силу орудий «Парижа».
