– Зачем?
– Чтобы люди из служебного вагона бросились за нами в погоню по крышам вагонов движущегося поезда.
– А если нас поймают?
– Не поймают: в этом и есть наша цель.
– Как мы сможем убежать от них, оставаясь в движущемся поезде?
– В десяти километрах железнодорожный мост через реку. Представляешь, как они удивятся, когда мы спрыгнем?
– Представляю, как удивлюсь я, когда мы спрыгнем. Сейчас январь.
– Просто повторяй за мной.
– А раньше ты такое делал? – поинтересовался Рафи, предчувствуя недоброе. Паровоз, грохоча, пронесся мимо, отчего их голоса завибрировали.
– Разумеется, – ответил Алессандро.
Они побежали вдоль поезда и поравнялись с вагоном для перевозки скота.
– Забирайся, как по лестнице, – крикнул Алессандро, перекрывая шум колес. Они лезли, цепляясь за доски, пока не добрались до скользкой закругленной крыши, где ухватиться было вообще не за что.
– А теперь как? – прокричал Рафи.
– Двигаемся к углу, – импровизируя на ходу, приказал Алессандро. Они двинулись к углу. – Цепляйся за край вагона и подтягивайся наверх, опираясь ногами на перекладину.
– Как мне поставить туда ногу? – прокричал Рафи, раскачиваясь в воздухе. – Перекладина слишком мала, да и высоко очень.
– Ничего, хватит с тебя. Подтягивай ноги, – возразил Алессандро. Неровный край металлической крыши резал ему руки. Он напрягался изо всех сил, чтобы не упасть в зазор между вагонами. Рафи следовал за ним.
Шум оглушал: гремели пустые вагоны, проскакивая стыки рельсов, сталь колес скрипела по стали рельсов, клацали сцепки вагонов.
Дым и копоть летели над поездом. Половину времени Алессандро и Рафи приходилось не открывать глаз, вторую половину глаза слезились. Они едва могли дышать. Провались они между вагонами, их бы порезало и размочалило в куски.
Алессандро посмотрел на Рафи, лицо которого застыло от напряжения.
– Забирайся наверх.
– Мне не за что ухватиться, – в отчаянии ответил Рафи. – Слишком высоко. Я упаду.
Алессандро не знал, сумеет ли он сам забраться на крышу. Ладони и пальцы стали скользкими от пота и крови.
– Сможешь. Хатайся руками за крышу. Вот так. – И он начал подтягиваться.
Руки скользили, но он цеплялся за металл, как кошка, и в конце концов забрался наверх. Потом ухватил Рафи за запястье и помог ему проделать то же самое. Вскоре они лежали лицом вниз, тяжело дыша, потные, грязные, руки в крови. Дым то и дело накрывал их черным, вызывающим тошноту облаком.
– И часто ты такое проделываешь? – спросил Рафи.
– Когда выпадает возможность, – ответил Алессандро, сплевывая золу и грязь.
– Ты чокнутый! – прокричал Рафи.
– Знаю.
– А как же тоннели?
– Тоннелей надо остерегаться, – ответил Алессандро, мысленно поблагодарив его за напоминание. – Завидев тоннель, сразу спускаешься между вагонами. Иначе тебя скинет с крыши. Но в здешних краях тоннелей не так и много. – Он встал. Ветер, дым, шатание товарного вагона из стороны в сторону – все пыталось сбросить его вниз. Не вышло.
Рафи встал, когда Алессандро изготовился перепрыгнуть на крышу вагона, который ехал следом.
– Что произойдет, если ты упадешь? – прокричал Рафи.
– Не падай! – прокричал в ответ Алессандро, а в следующий миг без малейшего колебания оттолкнулся и взлетел в воздух. Приземлился на правую ногу и даже не оглянулся, зная, что Рафи последует за ним. Тут объяснения не годились: он мог лишь наглядно показать, как и что делать.
Когда он набрал скорость, перепрыгивать с одного вагона на другой стало гораздо легче. Его охватила радость, которую он запомнил до конца дней. Когда позади остались пять или десять вагонов, страх совершенно его покинул, и он бежал навстречу ветру и дыму. Горячая копоть обжигала шею. Алессандро слышал шаги Рафи за спиной.
Они пробежали сорок вагонов, перепрыгивая с одного на другой, раскидывая руки словно крылья, пытающиеся поймать воздушный поток. Чем дольше длился полет, тем счастливее они чувствовали себя, и вот уже они застучали каблуками по крыше служебного вагона.
Трое мужчин выскочили на открытую площадку в хвосте служебного вагона. Один с бутылкой вина, второй – с сэндвичем. Когда увидели на крыше двух парней с безумными лицами и в окровавленной одежде, принялись кричать и жестикулировать, а тот, что держал в руке бутылку, размахивал ею как револьвером.
– Этот поезд идет в Рим? – прокричал Алессандро, сложив ладони рупором. – Где вагон-ресторан? Можно привести с собой пуделя, если я вставлю пробку ему в зад?
Алессандро и Рафи расхохотались, железнодорожник швырнул в них бутылкой. Промахнулся, она разбилась, ударившись о крышу. Второй со всей силы швырнул сэндвич, но его разметал ветер, и ломоть ветчины шмякнулся у ног Рафи. И когда Рафи попытался объяснить жестами, что он еврей и не ест свинины (начал с показа, что он обрезан), Алессандро схватил его за плечо.
– Мост! – крикнул он.
Мост отделяло от воды расстояние в два раза больше высоты вагона, течение было быстрое. У железнодорожников отвисли челюсти, когда сначала Алессандро, а за ним и Рафи прыгнули с крыши, долго-долго летели по воздуху и как камни ушли под воду.
Их словно ударило током от погружения в холодную воду. Она остановила кровотечение и смыла с них кровь, пот и грязь. Когда они вынырнули на поверхность, ледяная вода заливала глаза, дыхание перехватило, но течение вынесло их к повороту, где они подплыли к песчаному пляжу и вылезли на берег.
Пустились бежать по полям, чтобы не умереть от холода, их переполняло ощущение, что для них нет ничего невозможного.
– Большинство людей такого не делают, – изрек Алессандро, – но именно это и спасает. Проверяешь, чего ты стоишь.
– Такое необходимо только для войны.
– Я практически уверен, что воевать нам не придется. Маловероятно, что начнется война в Европе, а если такое и случится, еще менее вероятно участие Италии в этой войне, но я хочу быть готовым ко всему. И эта проверка не только для войны: для всего.
* * *
Однажды вечером, вернувшись домой, Алессандро обнаружил письмо на великолепной бумаге, написанное уверенным и изящным почерком. Он снял мокрое от дождя пальто, зажег лампы и камин. Оно из тех писем, подумал он, после которых жизнь делает неожиданный поворот. Когда в комнате потеплело, он вскрыл конверт.
«Высокочтимейший господин, – начиналось письмо. – Моя жизнь человека в этом мире тигров катится к завершению. Семьдесят мучительных лет меня бросало из стороны в сторону в попытках заработать на жизнь, содержать семью и продолжать двигаться по избранному пути.
