В глазах Канзы появилось понимание. Хорошо зная свою сводную сестру, она, должно быть, поняла справедливость этой оценки.
– В общем, – продолжал Арам, – нет нужды говорить, что ни на короля Атефа, ни на Амджада ее болтовня впечатления не произвела. Хуже того, они наверняка подумали, что она говорит об этом с моей подачи. Я очень хотел сказать им правду. Я наконец понял, что был для Мэйсун всего лишь средством устроить ее никчемную жизнь. Вместо этого я постарался свести ущерб, причиненный ее словами, к минимуму и извинился, прежде чем уйти. Однако покинуть бал она мне не позволила.
Канза насторожилась. Она осознала, что Арам подошел к тому моменту, когда он должен объяснить причины, по которым жизнь в Зохейде стала для него невозможной.
Арам засунул руки в карманы брюк:
– Мэйсун устремилась за мной, крича, что я подонок, неудачник, что я ни черта не знаю о том, как пользоваться представившимися возможностями и заводить нужные связи. Она заявила, что причина, по которой она остановила свой выбор на мне, заключается в потенциале, которым, как она считала, я обладаю. В общем, она считала меня человеком, способным обеспечить тот стиль жизни, которого она заслуживает.
Канза достаточно хорошо знала Мэйсун, чтобы поверить тому, что говорит Арам, и почувствовала смущение и стыд.
Неожиданно он задумался, стоит ли продолжать рассказ. Канза и так расстроена. Но она ждала. Ее глаза призывали его закончить.
Что Арам и сделал.
– Ситуация была достаточно комичная, но мне было не до смеха. Я не испытывал ни гнева, ни разочарования, ни чего-то подобного. Я просто понял, что это все, конец. Поэтому я сказал Мэйсун, что сделал бы все для женщины, на которой собрался жениться, если бы она выбрала меня ради меня самого, а не ради возможностей, которые я ей предоставляю. После этого я ушел. Если твоя сводная сестра понапрасну тратит свою жизнь, это из-за того, что она капризна и взбалмошна, а не из-за моего разрыва с ней. Для нее я никогда ничего не значил.
Канза долго смотрела на Арама после того, как он закончил свой рассказ. Его слова были как укусы осы, они жалили и причиняли боль. Она понятия не имела о событиях, о которых он рассказал, но чувствовала, что все это правда – от первого до последнего слова.
Как же она ошибалась, неверно судив о нем все это время. Она тоже перед ним виновата, как и остальные женщины, рассматривающие Арама как сексуальную игрушку или как средство достижения своих целей. Канза даже представить не могла, что независимость, с которой он держался, была не чем иным, как фасадом. Она не сомневалась, что Арам Назарян высокомерен, тогда как он был просто уверен в себе. Она приравнивала его властность к безжалостности и утверждала, что у него, в отличие от хороших людей, нет слабостей.
Хотя… Постойте-ка. Постойте. Эта история не завершена. Арам не рассказал самую важную часть истории.
Канза услышала свой сдавленный голос:
– Но ты поступил так, как советовала тебе Мэйсун. Она только не получила награду за свои усилия, так как ты выкинул ее из своей жизни и вознесся на вершину успеха.
– О чем это ты, черт возьми, говоришь?
Канза выпрямилась во весь свой рост – пять футов два дюйма плюс каблуки, – чтобы встретиться с ним лицом к лицу.
– Разве до того, как ты стал миллиардером, ты не обращался за помощью к семье аль-Шалаан?
– Это она тебе сказала? – В его голосе впервые послышалась ярость. – А почему, собственно говоря, нет? – спросил Арам, обращаясь к самому себе. – Я знал, что Мэйсун готова на все, лишь бы наказать меня. В чем еще она меня обвинила? Может, в том, что я ее бил?
Ее гнев стих, когда она увидела, как разгневан он. Ответ застрял в горле. Канзе больше не хотелось продолжать эту беседу. Но в его глазах пылал яростный огонь, требуя, чтобы она рассказала ему все, что говорила о нем Мэйсун. И Канза должна была сделать это.
– Она сказала… сказала, что ты эксплуатировал ее, а затем, когда получил от нее все, что хотел, выбросил за ненадобностью.
Его глаза превратились в синие лазеры.
– Эксплуатировал ее в сексуальном плане? Это она говорила?
Канза кивнула. Арам фыркнул – смесь холодного сарказма и презрения.
– Ты мне поверишь, если я скажу, что никогда с ней не спал? Ладно, позволь мне быть откровенным. У меня не было с ней секса. Ни в какой форме. Мэйсун пыталась увлечь меня, соблазнить, если хочешь, но я не поддался. Суть в том, что за исключением нескольких поцелуев я никогда не посягал на ее девственность. Причем я даже не сдерживался – просто не испытывал соблазна. А когда я увидел ее сущность и осознал, что именно ей от меня нужно, я почувствовал отвращение.
Каждое его слово словно повышало температуру между ними. Канза понимала, что Арам говорит правдиво и искренне, но она слишком долго считала его виновником того, что произошло, ей было трудно сразу перевести Арама из виновников в жертву.
Чувствуя, что ее мозг готов взорваться, она пробормотала:
– Ты хочешь заставить меня поверить в то, что ты был совершенно равнодушен к такой красивой девушке, как Мэйсун, когда она сама изъявляла желание отдаться тебе? Никогда не слышала, чтобы голова мужчины управляла его телом. Может быть, ты вовсе не мужчина?
– Я посоветовал бы тебе обновить информацию. Есть мужчины, которые не считают красивую доступную женщину неотразимой, – заметил Арам.
– Да. Таких мужчин еще называют геями, – склонила голову Канза. – Так ты гей? Может, ты выяснил это, когда не сумел ответить Мэйсун?
Канза понимала, что ее догадки – сплошное ребячество, что, конечно, Арам не гей. Но она все равно не удержалась.
– Я не ответил Мэйсун, потому что я из тех, кто легко распознает «черную вдову» и инстинктивно, исключительно из инстинкта самосохранения, удерживается от физической близости. Ощущение, что тебя собираются использовать, в некоторых случаях гораздо эффективнее, чем холодный душ. – Арам покачал головой, выражая презрение к самому себе. – Боже, теперь я знаю, почему все относились ко мне так, словно я был хищником. Даже будучи осведомленным, на что способна Мэйсун и что в королевстве с консервативными взглядами высоко ценится невинность, я тем не менее не могу поверить, что она так очернила меня.
Это была основная причина, по которой Канза была вынуждена поверить своей сводной сестре. Она не могла представить, что Мэйсун способна на подобную ложь. Поэтому она проглотила и все остальное, не вникая в суть.
Но ведь это означает, что все, что она прежде читала о нем, было ложью. Значит… Что же это значит? Что ей придется пересмотреть свою точку зрения. Ну, допустим, она ее изменит, и что? Ее мнение никогда никого не интересовало, особенно Арама. Новая информация изменит только одно: ей придется страдать от чувства вины перед ним. Канза всегда гордилась тем, что относится к людям так, как они того заслуживают, однако в случае с Арамом ее мнение оказалось предвзятым.
