Он наблюдал на ним добрых пять минут, и ему показалось, что пылевое облако рассеивается, уменьшается в размерах, а посверкивающие струи дрожащего, раскаленного воздуха поднимаются вверх, закрывая горизонт как ширма.
Джейк опустил бинокль, и на лоб ему тотчас потекли горячие струйки пота, выбившиеся из-под волос, и скатились прямо в глаза. Он тихо выругался – соль жгла глаза – и вытер пот уголком полотняной шамма. Быстро поморгал, а затем снова поднял бинокль. И сердце тотчас подпрыгнуло в груди, а волосы на затылке зашевелились и встали дыбом.
Предательские потоки и завихрения раскаленного воздуха внезапно осели и исчезли, и облако пыли, которое еще минуту назад казалось далеким как противоположный берег океана, оказалось теперь совсем близко. Оно четко вырисовывалось на бледном, белесом фоне неба, словно вламываясь прямо в линзы бинокля. Сердце снова подпрыгнуло – под крутящимся и расползающимся во все стороны облаком пыли он разглядел темные, похожие на ползущих насекомых силуэты множества быстро двигающихся машин. И тут, совершенно внезапно, вязкость и плотность воздуха снова изменилась, и очертания приближающейся колонны резко выросли в размерах, стали чудовищно огромными, наползая на них сквозь завесу пыли, приближаясь с каждой секундой и становясь все более угрожающими.
Джейк закричал, и Гарет через мгновение оказался рядом.
– Ты что, спятил?! – выдохнул он. – Они ж через минуту сомнут нас!
– Заводи! – бросил ему Джейк. – Заводи моторы! – И скользнул в люк, на водительское сиденье. Возле машин на минуту возникло судорожное движение. Двигатели неохотно ожили, затроили, застреляли глушителями, поскольку горючее на жаре превратилось в сплошные испарения и в цилиндры поступала сильно обедненная смесь.
Расу помогли влезть в боевую башню машины Гарета – его подталкивали и подпихивали с полдюжины оруженосцев и телохранителей – и усадили за пулемет. Завершив эту операцию, его люди покинули своего вождя и бросились к своим коням, но тут рас испустил серию пронзительных воплей на амхарском, тыкая пальцем в свой распахнутый как пещера рот, лишенный зубов и такой огромный, что вполне мог бы вместить впавшего в зимнюю спячку медведя.
Среди его телохранителей возникло минутное замешательство, но потом самый старый по возрасту и самый старший по рангу достал из своей седельной сумки здоровенную коробку, обшитую кожей, и, подскочив к броневику, униженно пал на колени возле переднего крыла и протянул раскрытую коробку расу. Мгновенно успокоившийся старец сунул в коробку руку и вытащил оттуда великолепный фарфоровый зубной протез, две челюсти острых белых зубов, вполне пригодных для пасти жеребца – победителя скачек в Эпсоме, с приделанными к ним ярко-красными деснами.
Немного повозившись, он воткнул фальшивые челюсти себе в рот и щелкнул зубами прямо как форель, хватающая наживку, а потом растянул губы в широченной улыбке, скорее напоминающей оскал черепа.
Его свита восхищенно заохала и заорала, а Грегориус гордо сообщил Джейку:
– Мой дедушка носит свои искусственные зубы только в бою или когда доставляет удовольствие леди.
Джейк на секунду оторвал взгляд от приближающейся итальянской колонны, чтобы отдать должное этому поразительному образчику стоматологического искусства.
– С зубами он выглядит моложе, так ему больше девяноста и не дашь, – выдал он свое заключение и газанул, осторожно выводя машину в более глубокое место под берегом ручья, откуда он мог продолжать наблюдение за итальянцами. Гарет подвел свою машину, поставив рядом, и улыбнулся ему из открытого водительского люка. Улыбка получилась злобная и свирепая, и Джейк понял, что англичанин с нетерпением ждет и уже предвкушает приближающуюся схватку.
Бинокль уже не требовался. Итальянская колонна была на расстоянии не более двух миль, быстро продвигаясь в направлении, параллельном высохшему руслу ручья, в некотором отдалении от выдвинувшихся вперед флангов засады. Она нацелилась в неохраняемое устье горного прохода. Еще пятнадцать минут такого движения, как она обойдет эфиопский фланг и сможет безо всякого сопротивления прорваться в ущелье. А Джейк прекрасно понимал, что ему не стоит даже надеяться успеть перестроить эту неорганизованную конную массу, если их ряды будут расстроены и рассеяны. Инстинктивно он понимал, что они будут сражаться как титаны до тех пор, пока не иссякнет порыв, влекущий их вперед, но любое отступление тут же обратится бегством. Они привыкли сражаться поодиночке, каждый сам по себе, избегая заранее разработанных схем, но кидаясь в драку при любой открывающейся возможности, быстрые как ястребы, но уступая и поддаваясь при первом же целенаправленном нажиме неприятеля.
– Ну давайте же, вперед, – бормотал он, нетерпеливо колотя себя кулаком по бедру и ощущая первые признаки тревоги. Если в ближайшие несколько секунд итальянцам не дадут наживку…
Но беспокоиться ему не следовало – они действительно привыкли сражаться каждый сам по себе, когда каждый сам себе генерал, но искусство засады и ловушки было столь же естественным для эфиопов, как ощущение ружья в руках.
Небольшая группа всадников, казалось, выскочила прямо из плоской, выжженной земли у самых передних колес ведущего грузовика итальянцев и галопом помчалась по равнине, словно летя над нею, как стая черных птиц. Их силуэты, расплывающиеся и неясные, окутанные потоками светлой пыли, промелькнули перед итальянцами, пересекая направление их движения и устремляясь прямо в центр укрывшихся в засаде эфиопских формирований.
Почти сразу же от головы колонны отделилась одна машина и рванула наперерез уходящим всадникам. Она неслась с устрашающей скоростью и так быстро сближалась с ними, что конный эскадрон был вынужден отвернуть в сторону и направиться туда, где в укрытии стояли два броневика.
Итальянская колонна, после того как от нее отделилась первая машина, утратила свой строгий порядок следования. Передняя половина грузовиков развернулась в нестройную линию, фронтом в сторону всадников, и тоже бросилась в погоню. Это были более мощные и более тяжелые машины, с высокими, укрытыми брезентом кузовами, поэтому продвигались столь медленно и тяжело, что им никак не удавалось нагнать уходящих галопом конников.
А вот более легкая машина, первой бросившаяся в погоню, быстро сближалась с ними, и Джейк даже привстал, чтобы лучше видеть, и перенастроил фокус бинокля. Он тут же узнал огромный открытый лимузин «роллс-ройс», который видел у Колодцев Чалди. Полированный кузов сверкал на солнце, его стремительные низкие обводы подчеркивали ощущение скорости и мощи, а из-под бешено крутящихся задних колес с огромными сверкающими дисками вылетали крутящиеся клубы пыли.
Потом «роллс» затормозил, его занесло в сторону, и он остановился в яростно клубящейся пыли, а из его задней двери выскочила фигура.
Джейк наблюдал, как этот мужчина встал, замер на месте, подняв спортивную винтовку, из дула которой тут же быстро, один за другим, стали вырываться дымные струи выстрелов. Он семь раз выстрелил, и винтовку всякий раз подбрасывало вверх отдачей. Глухие «бум-бум» всего через пару секунд доносились до Джейка.
