– Вот и хорошо, – выдохнул Майлз, откидываясь на стуле. Последовало долгое напряженное молчание, и все это время Майлз, сощурившись, пристально смотрел на Айвена. Наконец он вроде бы пришел к какому-то решению. – Айвен, дай мне слово Форпатрила – только между нами, – что ты оставишь Катриону в покое.
Айвен изумленно вскинул брови.
– Тебе не кажется, что это несколько слишком? То есть я хочу сказать, разве у нее нет права голоса?
У Майлза расширились ноздри.
– На самом деле она тебе не нужна.
– Откуда ты знаешь? Откуда я знаю? Я едва успел с ней поздороваться, как ты по-быстренькому ее выставил!
– Я знаю тебя. Для тебя что она, что десяток других женщин, которые подвернутся. А для меня она – единственная.
Предлагаю сделку: ты можешь забрать себе всех остальных женщин в мире, я же хочу лишь эту. Думаю, это честно.
Это был очередной типично Майлзовский аргумент – кузен вообще всегда казался очень логичен в своих рассуждениях, когда стремился получить то, что хотел. Айвен узнал знакомый мотив: Майлз нисколько не изменился с тех пор, как им обоим было от роду по пять лет. Изменился лишь повод.
– Штука в том, что все остальные женщины в мире не находятся в твоем распоряжении, – торжествующе заявил Айвен. После пары десятков лет практики он начал реагировать на подобные фокусы быстрее. – Ты пытаешься предложить то, что тебе не принадлежит и чего у тебя нет.
Захваченный врасплох, Майлз откинулся на спинку стула и сердито сверкнул глазами.
– Нет, серьезно, – продолжил Айвен, – тебе не кажется, что твоя страсть разгорелась слишком стремительно для человека, который не разлучался во время Зимнепраздника с глубокоуважаемой Куин? Где ты до сих пор прятал эту самую Кэт?
– Катриону. Мы познакомились на Комарре, – коротко ответил Майлз.
– Когда ты вел следствие? Значит, совсем недавно. Кстати, ты мне ничего не рассказал о своем первом деле, братец-лорд Аудитор. Должен сказать, что все их вопли по поводу солнечного отражателя вроде как закончились пшиком.
Он выжидательно замолчал, но Майлз игнорировал явное приглашение. Должно быть, он сейчас не в настроении разливаться соловьем. Как всегда – либо не разговоришь, либо не заткнешь. Что ж, если есть выбор, то сдержанность Майлза куда безопасней для окружающих, чем всплеск активности. Не дождавшись ответа, Айвен светски поинтересовался:
– А сестры у нее нет?
– Нет.
– Как всегда, – вздохнул Айвен. – Так кто же она на самом деле? Где живет?
– Она племянница лорда Аудитора Фортица, а ее муж очень скверно погиб пару месяцев назад. Сомневаюсь, что у нее подходящее настроение для выслушивания твоих шуточек.
Похоже, не у нее одной. Дьявол! Майлз сегодня тоже в весьма гнусном настроении.
– Э, да он небось влез в одно из твоих дел, так? Что ж, впредь наука. – Наклонившись вперед, Айвен ехидно улыбнулся: – Тоже способ решения проблемы недостатка юных вдов – создавать их самому.
Все признаки снисходительного веселья, с каким Майлз до сего момента выслушивал ерничество Айвена, мгновенно испарились. Он резко выпрямился и подался вперед, вцепившись в подлокотники. В голосе звучал арктический холод:
– Я буду вам чрезвычайно признателен, лорд Форпатрил, если вы впредь не станете повторять эти инсинуации. Никогда.
У Айвена от изумления желудок сжался в комок. Он уже пару раз наблюдал Майлза в роли Имперского Аудитора, но со стороны. Ледяные серые глаза кузена вдруг сделались похожими на два оружейных дула. Айвен открыл рот – и медленно закрыл. Да что тут, к черту, творится?! И как от такого коротышки может исходить столь чудовищная угроза? Годы практики, надо полагать. И подходящих условий.
– Это всего лишь шутка, Майлз!
– И очень не смешная! – Майлз потер запястья и нахмурился, глядя куда-то вдаль. На скуле заиграл желвак. Он поднял голову. Через некоторое время Майлз добавил уже более спокойно: – Я не стану тебе рассказывать об этом комаррском расследовании, Айвен: оно под грифом «перед прочтением сжечь», и я не шучу. Скажу лишь одно, но не для дальнейшего распространения. Смерть Этьена Форсуассона была чудовищной, это было убийство, и я не смог ничего предотвратить. Но не я приложил руку к его гибели.
– Господи ты боже мой, Майлз, я ведь не имел в виду, что ты на самом деле…
– Тем не менее, – резко перебил Майлз, – все доказательства этому теперь засекречены настолько глубоко, насколько вообще возможно. Из чего следует, что, если против меня выдвинут обвинение, я не смогу публично предоставить доказательства моей невиновности. Подумай о вытекающих из этого последствиях, будь любезен. Особенно если… мое ухаживание увенчается успехом.
Айвен озадаченно пожевал губу, переваривая сказанное. Затем просиял:
– Но… у Грегора ведь есть доступ! А кто осмелится с ним спорить? Грегор может объявить тебя невиновным.
– Император, мой названый брат, назначивший меня Аудитором в качестве любезности моему отцу? Как, во всяком случае, утверждают некоторые?
Айвен неловко поерзал. Значит, до Майлза эти слухи уже дошли…
– Те, чье мнение достойно внимания, знают правду. Где ты услышал эту пакость, Майлз?
Ответом послужило лишь короткое пожатие плечами и неопределенный жест. Похоже, Майлз становится просто удручающе дипломатичен. Айвен скорее согласился бы застрелиться из плазмотрона, чем оказаться замешанным в политические игры Империи. Не то чтобы он с воплями бежал от этого прочь – подобное поведение привлекло бы слишком много внимания. Медленное отползание в сторону – вот лучшая тактика. Майлз же… Маньяку Майлзу вполне может хватить смелости сделать политическую карьеру. Этот гном всегда был несколько склонен к суициду. Уж лучше ты, чем я, парень.
Майлз, оторвавшись от созерцания своих полуботинок, поднял голову.
– Я знаю, что у меня нет права просить тебя об этом, Айвен. Я по-прежнему у тебя в долгу… после того, что случилось минувшей осенью. И за десятки прочих случаев, когда ты спасал мою шею. Или пытался спасти. Все, что я могу, – это попросить. Пожалуйста. У меня было не так много шансов, а эта женщина для меня все. – И криво улыбнулся.
Черт бы побрал эту его улыбку! Разве Айвен виноват, что он родился здоровым, а кузен – калекой? Нет, черт подери! Майлз такой из-за политических распрей, и можно было бы посчитать, что это послужит ему уроком, так ведь нет же! Как выяснилось, даже иглограната снайпера не способна остановить этого гиперактивного маленького паршивца. И всякий раз ты разрываешься между желанием придушить его голыми руками или плакать от гордости за него. Во всяком случае, Айвен позаботился, чтобы никто не видел его лица, когда во время прошлого Зимнепраздника в замке Форхартунг Майлз приносил присягу Имперского Аудитора чуть ли не перед всем Барраяром. Он произносил слова присяги с таким жаром! Такой маленький, такой искалеченный, такой несгибаемый. Покажите людям свет, и они последуют за ним куда угодно.
