Под пристальным взглядом удлиненных серых глаз Дрейка у людей пропадала охота с ним спорить. Дрейк, которому шел сороковой год, был среднего роста, как говорится, неладно скроен, да крепко сшит; у него было располагающее лицо, вьющиеся каштановые волосы, остроконечная бородка, скрывавшая жесткую линию рта. Королева скрепя сердце согласилась.
Уловив ее внутреннее сопротивление, Дрейк не терял времени даром. Он снарядился в поход и чудесным апрельским утром отплыл на «Удаче» с флотилией из тридцати кораблей за несколько часов до прибытия курьера с приказом задержаться в порту. Очевидно, его предупредили, что контрприказ уже отдан.
Шесть дней спустя, подойдя со своей флотилией к Кадису, Дрейк сразу понял, что надо делать: вся гавань была запружена кораблями. На рейде стояли будущие участники вторжения в Англию: транспортные суда, суда с провиантом, даже несколько военных кораблей.
У Дрейка тут же сложился план проведения операции. Он вошел в гавань с приливом и застал испанцев врасплох. Такой наглости Испания не ожидала даже от оголтелого Эль-Дрейка, этого воплощенного дьявола. Под обстрелом он прошел сквозь строй стоявших на рейде кораблей, потопил бортовым залпом сторожевой корабль и раскидал целую флотилию налетевших на него, точно хищная стая, галер.
Дрейк пробыл в гавани Кадиса двенадцать дней, неторопливо отбирая на испанских кораблях все, что могло ему пригодиться. Потом он поджег флотилию, нанеся Испании ущерб в миллион дукатов. По его собственным словам, он подпалил бороду короля Испании и взял обратный курс, будучи твердо уверен в том, что в этом году Армада не появится у берегов Англии, а войска принца Пармского не высадятся на английской земле.
Расчет Дрейка оказался верным: лишь в мае следующего года Непобедимая армада, состоявшая из ста тридцати кораблей, покинула устье Тежу вслед за «Сан-Мартином», флагманом адмирала, герцога Медины-Сидонии. Отплытие флотилии расценивалось как богоугодное дело. Каждый из тридцати тысяч матросов судовых команд перед походом исповедался, получил отпущение грехов, причастился. Примас
[55]
Испании лично благословил каждый корабль, на каждой грот-мачте прикрепили распятие, над флагманом адмирала реял огромный красно-золотой флаг Испании, на котором были вышиты Пресвятая Дева с Младенцем и девиз: «Exsurge Deus et vindica cau sa tuam»
[56]
. О душах новоявленных крестоносцев проявили больше заботы, чем об их бренных телах: на кораблях было двести священников и менее сотни врачей. И могучий флот, великолепно оснащенный как духовным, так и мирским оружием, величественно вышел на голубые морские просторы.
В пути возникло много трудностей и непредвиденных задержек, вполне достаточных, чтобы усомниться: а так ли жаждал Господь защитить свое дело по домогательству Испании и ее же рукой?
Тем не менее в конце июля непобедимый флот вошел в Ла-Манш, и напряженному ожиданию англичан пришел конец. Что касается Дрейка и его морских охотников, то они не теряли времени даром. Большинство были в полной боевой готовности еще с возвращения из Кадиса, и теперь им предстояла большая работа.
Они вышли из плимутской гавани без всякой помпы, невысокие подвижные морские охотники, и продемонстрировали испанским левиафанам такое маневренное хождение галсами, что те не верили своим глазам. Каперы искусно лавировали, и, поскольку их низкая осадка затрудняла прицельную стрельбу, они легко уходили из-под огня и, заходя с тыла, обрушивали на испанцев залп за залпом своих более мощных пушек, чиня страшный вред нескладным плавучим замкам. На испанских судах гибло значительно больше людей из-за скученности: испанцы полагались на проверенную временем боевую тактику. Но более быстроходные англичане, уходя от абордажного боя, показали новую тактику ведения войны на море, приводившую испанцев в замешательство. Напрасно испанцы обзывали их трусливыми псами, боящимися рукопашной. Англичане, дав бортовой залп, тут же ускользали от возмездия и, внезапно появившись с другой стороны, снова разряжали пушки по испанским кораблям.
Эта непредсказуемость противника доводила Медину-Сидонию до белого каления. Благородный герцог не был моряком, да и вообще военачальником. Когда король возлагал на него ответственность за этот поход, Медина-Сидония отказывался, ссылаясь на свою некомпетентность. Сразу после выхода в море у него началась морская болезнь, и теперь его самый могучий флот в мире англичане гнали по проливу, как стая волков гонит стадо волов. Андалузский флагман, которым командовал дон Педро Валдес, самый способный и отважный адмирал Непобедимой армады, попал в беду и был вынужден сдаться в плен. Другие суда тоже сильно пострадали от коварной тактики еретиков, этого дьявольского отродья. Так закончился первый день войны, воскресенье.
В понедельник оба флота были заштилены, и испанцы зализывали раны. Во вторник ветер переменился, и испанцы получили преимущество. Теперь они гнали англичан и брали их на абордаж. Наконец-то, послав восточный ветер, Господь помог им защитить Его дело. Но дьявол, как они убедились, сражался на стороне англичан. И воскресная история повторилась, несмотря на ветер с востока. Английские пушки били по испанской Армаде, подвижные, неуловимые для испанских канонеров, и к вечеру надводные части шестифутовых дубовых бортов величественного флагмана «Сан-Мартин» превратились в сито из-за многочисленных пробоин.
В среду снова наступило затишье. В четверг английские пушки словно молотом долбили Армаду, а в пятницу отчаявшийся герцог наконец решился вступить в переговоры с принцем Пармским о поставках продовольствия и оружия и любой другой помощи. С этой целью он в субботу привел свой побитый флот в Кале и поставил на якорь, уповая на то, что англичане не дерзнут преследовать его в нейтральных водах.
Но англичане не намеревались упускать его из виду, и он убедился в том, увидев их суда на якоре в двух милях за кормой флагмана.
Испанцы снова зализывали раны, прибирали суда, чинили, латали все, что еще можно было залатать, выхаживали раненых, хоронили в море убитых.
Англичане обдумывали сложившуюся ситуацию. В капитанской каюте адмиральского флагмана «Арк Ройал» лорд Говард Эффингем держал совет со старшими офицерами флота. Они не заблуждались относительно причин, побудивших испанцев стать на рейд у Кале, и опасности для Англии их дальнейшего пребывания там. Армада еще не потерпела серьезного поражения. Она потеряла всего три корабля, без которых вполне могла обойтись. Куда более значительной потерей была потеря уверенности, поколебленной первыми ударами, или, скорее, – первыми потерями. Но принц Пармский, возможно, возместит потери, а отдых позволит морякам снова обрести смелость и уверенность в победе. Испанцы запасутся провиантом, и принц Пармский поможет им пополнить изрядно истощившийся запас пороха. Принимая это во внимание, они не могли позволить герцогу Медине-Сидонии спокойно стоять на рейде у Кале. К тому же у каперов так же были на исходе запасы продовольствия, и они не могли бесконечно долго ждать, пока испанцы выйдут из французских вод. Надо было что-то предпринимать.
