– Да, – ответил Просперо, зная, что Драгут привержен данному слову не меньше, чем христианский рыцарь.
– Хвала Аллаху! Теперь послушаем, что же ты будешь делать.
– Поезжай со мной к перешейку, соединяющему Джербу с материком. Там я все тебе покажу.
Надежда, засветившаяся было во взгляде Драгута, угасла.
– Если ты думаешь, что там можно уйти, то дурачишь себя.
– Отнюдь. Я изучил местность и все рассчитал. Поехали, и я покажу тебе, где выход.
Освобожденный от оков, Просперо вновь поскакал на юг в сопровождении Драгута и горстки его приближенных.
Они проехали через оливковую рощу, некогда посаженную на Джербе римлянами, через берберскую деревню, где голая детвора забилась в укрытие при их приближении, а покрытые шалями женщины провожали их взглядами. Многочисленные груды обтесанных камней и остатки колонн напоминали им, что когда-то здесь был аванпост могущественного Рима. В палящем предполуденном зное всадники скакали вдоль болота, через которое тянулся перешеек шириной в две мили. Он представлял собой заросшую песчаную отмель между синим морем и голубой лагуной. Близился прилив, и волны захлестывали пучки трав и болотные кочки, перекатываясь через узкую полоску суши. Какие-то бедуины с дюжиной верблюдов и лошадей спешили перейти перешеек, прежде чем вода затопит его.
Из высоких камышей на краю болота поднялась стая фламинго. Ритмично хлопая большими крыльями, птицы полетели на запад, будто розовое облако на фоне голубого, отливающего сталью небосвода.
Просперо приподнялся на стременах, приложил ладонь козырьком к глазам и, осмотрев перешеек, махнул рукой.
– Вот твое спасение, Драгут, – сказал он.
Это вывело корсара из себя.
– Здесь нет никакого пути. Да покарает тебя Аллах! Стал бы я сидеть в ловушке, если бы с этой стороны был выход? Разве ты не видишь верблюжью тропу? Она целехонька!
– Целехонька. Но ее можно разрушить. И у нас хватит на это сил.
– Ну и что тогда? Смогу ли я провести свои галеры по этой заболоченной луже?
– Пошли дальше, – сказал Просперо и повел его к руинам Эль-Кантары, некогда, возможно, бывшей римской столицей Джербы.
Рассерженный Драгут, утративший надежду, тем не менее последовал за Просперо.
Добравшись до внешнего края перешейка, они осадили лошадей на золотистом морском пляже, на который накатывали пенные волны. Слева раскинулся огромный залив; на берегу, тянувшемся в северо-западном направлении, возвышался единственный на Джербе холм.
– Вот твой путь, – снова сказал Просперо. Глаза его сияли, а Драгут был мрачнее тучи.
– Сколько ты будешь повторять это, как попугай? Ты что, смеешься? Если да, то в последний раз. По-твоему, мы – фламинго?
– Ну, мозгов у тебя немногим больше, чем у них.
– Ха! Найди, как вывести тут мой флот, и, да услышит меня Аллах, я стану пылью у твоих ног. А если не найдешь, то…
Но Просперо не дал ему произнести очередную угрозу.
– Предоставь мне свободу действий, и через шесть дней, если не меньше, твой флот будет в этой бухте. Первой же безлунной ночью ты сможешь поднять якорь и спокойно выйти в открытое море. До рассвета ты успеешь уйти далеко за горизонт, а Дориа так и будет стеречь тебя у выхода из лагуны.
От такого заявления у Драгута и всей его компании захватило дух. Наконец Драгут сказал:
– Все это – пьяный бред назрани. Пустые мечты.
– С мечты все и начинается. Весь мир был не более чем мечтой, пока Аллах не создал его. Я тоже намерен воплотить свою мечту. Для этого мне, кроме рабов, понадобятся все твои солдаты и матросы, способные работать, да еще и островитяне в придачу. По моим подсчетам, берберов тут тысяч пять. Заручись поддержкой их шейха, и пусть твои солдаты сгоняют их сюда. Если надо, то и с помощью мечей. Каждый должен принести заступ, кирку или мотыгу. И ты увидишь, чего мы добьемся.
Драгут наконец понял, что какая-то надежда есть. А поняв, почувствовал чуть ли не испуг. Он едва слышно спросил:
– И ты пророешь канал в целую лигу длиной?
– Что в этом чудесного, если за дело возьмутся семь тысяч человек? Глубокий канал не нужен. Мы поснимаем с галер все тяжести, а на глубокой воде снова нагрузим их.
Просперо пустился в объяснения, и Драгут мало-помалу начал понимать, что это грандиозное предприятие вполне осуществимо. В конце концов он прославил Аллаха за то, что тот послал ему мудрейшего Просперо. Скоро Меч Ислама вновь будет свободен, чтобы продолжать славить священный закон Пророка!
Глава XXVII
Воссоединение
Прохладным вечером Просперо и Джанна, вновь обретшие друг друга, сидели на корме «Асвады», двадцатишестивесельной черной галеры, которую Драгут, верный своему слову, выделил Просперо вечером того суматошного дня, когда корсары завершили приготовления к побегу, не забыв при этом ни одной мелочи.
Они начали с того, что посетили старого шейха Хум-эс‑Сума, обрюзгшего и седобородого, и попросили рабочих для некоего предприятия, в суть которого шейха посвящать не стали. Хитрый Хадаб сначала уперся, но Драгут настоял на своем, пустив в ход речи о мусульманской солидарности и угрозе с тыла. Не обошлось и без взятки. Наконец старик понял, что из Драгута не выжмешь больше ни дуката. И тогда он выказал такое воодушевление, что выделил в помощь корсарам не только всех трудоспособных мужчин острова, но также женщин и детей, которые могли бы выполнять земляные работы. Шейх разослал гонцов по деревням, и те принялись скликать людей. Этих глашатаев сопровождали солдаты Драгута, чтобы жители сразу поняли, что ждет тех, кто откажется повиноваться.
Несколько тысяч берберов в тот же день привели на место, где планировалось начать работы. Там их уже ждали тысячи рабов. Они разбили лагерь под открытым небом и были готовы взяться за дело следующим же утром.
Десяток надсмотрщиков отрядили на болото, и Просперо дал им подробнейшие указания, где копать канал. Наконец корсары заглянули в форт и дали залп по одной из галер императорского флота, стоявшего широким полумесяцем у выхода из бухты. Ущерба залп не причинил, но убедил Дориа, что защитники крепости начеку.
Когда они возвратились в Хум-Аджим, где стоял флот корсара, отменившего свой предыдущий приказ пересечь лагуну, был уже полдень. Оставшиеся на галерах солдаты переполошились: рабов сняли с кораблей и увезли на юг; разнесся слух, что начались какие-то работы, которые помогут освободить флот. Хотя сам Драгут сомневался в этом, солдаты прониклись верой в спасение, и эта вера развеяла их мрачное настроение. Те, кто был на берегу, столпились вокруг Драгута и его приближенных, требуя подтверждения слухов.
– Славьте Аллаха, – отвечал им Драгут. – Все, что вы услышали, – правда. Мы уведем добычу из-под носа неприятеля.
Сказав это, он расхохотался, исполненный ликования. Просперо решил, что настало время потребовать исполнения обещания. И обрадованный Драгут без видимой неохоты согласился. Возможно, он не только хотел показать, что гордится верностью данному слову, но и понимал, что, хотя Просперо уже поделился своим секретом, в ходе исполнения замысла могут возникнуть трудности и острый ум генуэзца еще пригодится ему. Подобно Генриху IV, утешавшемуся тем, что Париж стоит мессы
[30]
, Драгут успокаивал себя тем, что флот стоит какой-то там женщины.
