Веселый и любезный адмирал болтал почти без умолку, пока у Просперо не зародилось подозрение, что не ради этой болтовни присоединился он к ним. Наконец все побочные темы были исчерпаны, и он перешел собственно к делу. Погладив длинную седую бороду, Дориа прокашлялся и ринулся вперед.
– А теперь поговорим о вещах более созвучных вашим чувствам. У нас мало времени. Визит императора – это почти сигнал к отплытию. Через неделю или около того мы выйдем в море. И встает вопрос о вашем бракосочетании. Вам, понятное дело, не терпится. – И он улыбнулся им с высоты своего роста, дружелюбный сват-великан.
Просперо в замешательстве перевел взгляд на море. Джанна робко посмотрела на него и отвернулась. Воцарилось молчание.
– Идемте же, – поторопил герцог. – Пора подумать об этом. У вас должно быть свое мнение.
– О, да-да, – резковато ответил Просперо. – Но ведь намечен поход.
– Будьте уверены, он состоится, и, следовательно, надо спешить. – Герцог смотрел на них, опершись спиной о мраморную балюстраду, окаймлявшую террасу. – Полагаю, это не вызывает у вас неприятных чувств?
– Поспешность ни к чему, – немедленно возразил Просперо. Чувствуя удушающее отвращение к себе, он лгал, ибо видел во лжи единственный путь к спасению. – Пусть мое счастье не будет слишком скороспелым или быстротечным. Ведь впереди – поход.
– Вы уже говорили об этом. Что с того?
– Он чреват опасностью. – То была уловка, заранее заготовленная Просперо на случай, если бы его стали понуждать жениться немедленно. То, что он был вынужден пустить ее в ход, дабы отсрочить брак с Джанной, оказалось жестокой местью судьбы за этот отнюдь не добровольный обман. Будто подстрекаемый дьяволом, он продолжал: – А что, если я не вернусь? Жениться на вашей племяннице при наличии такой вероятности было бы несправедливо по отношению к ней, синьор.
Положив ладонь на руку Просперо, Джанна легко сказала:
– Не стоит принимать это во внимание. Я предпочла бы жить на этом свете как ваша вдова, а не как жена какого-нибудь другого человека.
Простодушие и прямота, прозвучавшие в ее речи, свидетельствовали одновременно и о силе духа этой женщины, и об утонченности ее души.
– Дорогая Джанна, ни один мужчина не достоин тех слов, которые вы сейчас произнесли.
Хотя бы в этом признании Просперо наконец-то оказался искренен.
– А что, если такой мужчина существует?
– Поймав вас на слове, я доказал бы, что не могу быть этим человеком.
– Лишь в том случае, если я сама не хотела бы оказаться пойманной.
– Даже и тогда. Я должен защищать вас от вас самой. – Поскольку эти слова звучали так благородно и возвышенно, он возненавидел себя пуще прежнего, оттого что произнес их.
– Ну и как теперь быть? – проворчал Дориа, переводя взгляд с Просперо на Джанну и обратно.
Женщина вздохнула и улыбнулась.
– Будет так, как хочет Просперо. Я не желаю перечить его решениям, если он убежден в их правильности.
При этих словах Просперо испытал боль сродни той, какую причиняет проворачивающееся в ране лезвие меча. Герцог, однако, не собирался уступать.
– Решения не становятся правильными, моя дорогая, лишь потому, что таковыми их считает Просперо. Я дал обществу понять, что свадьба состоится немедленно. Я полагаю, Просперо, что вам надлежит еще и похвалить мою племянницу за нетерпение.
– С тем большим восхищением я отношусь к ее сдержанности, – возразил Просперо, испытывая душевную муку из-за собственного лицемерия. – Пусть надежда на этот брак вдохновляет меня на высокие поступки, достойные награды. Поверьте мне, синьор, она сделает меня лучшим воином в этом походе.
Герцог вновь недовольно взглянул сперва на Просперо, а потом на Джанну, задумчиво погладил ладонью длинную бороду.
– Клянусь честью, рохли вы, а не влюбленные, – с неодобрением сказал он. – Но будь по-вашему, раз уж вы решили. Хотя, черт меня побери, если я понимаю, откуда такая холодность в юной крови?
К невыразимому облегчению Просперо, препирательства закончились. Но это никоим образом не означало, что настал и конец всем треволнениям, созданным им самим.
Возвратившись после полудня домой, Просперо угодил в бурю, разыгравшуюся в отделанном слоновой костью кабинете матери. Вместе с ней там были его дядя Джоваккино Адорно, кардинал Санта-Барбары, и Рейнальдо Адорно, которого сопровождали двое долговязых сыновей, Аннибале и Таддео. Громкие голоса предупредили Просперо об их присутствии, едва он вошел, и нетрудно было догадаться, какая именно тема обсуждалась с такой горячностью. Однако он был готов к этому. Его уже подготовили другие. Вчера во дворце Фассуоло один из Гримани повернулся к нему спиной, не ответив на приветствие. При всем том Агостино Спинола говорил с ним резко и без обиняков, как и подобает закаленному старому солдату:
– Итак, ваш благородный отец забыт, его враги прощены. Ха! Многие идут этим путем, когда манит выгода. Но я не думал, что это будет ваш путь, Просперо.
Просперо оправдывался:
– Только не это. Мне нет нужды искать выгоду.
– Это верно, ваш отец оставил вам богатство. Но какая еще может быть причина лизать руки врагов?
– Были ли они врагами? Или только так казалось? Король Франции – вот кто нарушил слово.
– Так говорят они. И не сомневайтесь, в ваших интересах верить этому. – Спинола насмешливо ухмыльнулся и невозмутимо зашагал прочь.
Просперо затрясло, и все же он проглотил это оскорбление. Сейчас не время требовать удовлетворения от одного из тех, кто был верным другом его отца.
Теперь, без сомнения, его ждало нечто подобное. Он смело шагнул навстречу новым нападкам.
Его мать резко обернулась, когда открылась дверь. Она раскраснелась и явно сердилась.
– Слава богу, наконец-то ты пришел и можешь ответить им сам, – такими словами встретила она сына. – Я скоро сойду с ума, если мне придется и дальше вести споры вместо тебя.
– В этом нет никакой необходимости. – Он закрыл дверь и прислонился к ней спиной, совершенно невозмутимо рассматривая дядьев и кузенов. Но самообладание Просперо было напускным. Он еле сдерживался. – Надеюсь, что всегда смогу отвечать за себя сам.
– Видит Бог, как раз сейчас это необходимо, – обрушился на Просперо дядя Рейнальдо. Он был крупным крепким мужчиной с бородой и толстыми щеками, ни капли не похожим на покойного отца Просперо. Большим сходством с умершим Антоньотто обладал кардинал, высокий и худощавый, чуть ли не изможденный, с кроткими темными глазами и чувственным ртом. Его губы сейчас что-то шептали, а изящная рука была вытянута в попытке остановить дородного брата. Но Рейнальдо с раздражением оттолкнул ее.
– Это дело не для священников и женщин. – Он свирепо посмотрел на Просперо. – Что это за история с женитьбой на даме из рода Дориа?
