Книга Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь, страница 142. Автор книги Рафаэль Сабатини

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь»

Cтраница 142

Сэр Джервас не придал этому никакого значения. Ему было важно как можно скорее попасть к королю, а как это будет достигнуто, его не интересовало. Испанцы, будь на то их воля, могли доставить его в Мадрид связанным по рукам и ногам.

Оливер Трессилиан по уговору должен был ждать Джерваса в Сантандере. Они условились: если Джервас не вернется ровно через месяц и не пришлет сообщения, значит его постигла неудача и Оливер отплывет в Англию и доложит обо всем королеве. Приняв такое решение, друзья простились, и Джервас, похожий на испанца и цветом кожи, и суровостью, отправился в Мадрид с двумя стражниками, изображавшими из себя грумов. Ехали куда медленнее, чем хотелось бы Джервасу: местность была гористая, и лошадей меняли редко. На пути у них лежала провинция Бургос, прославленная родина Сида [79] , и высоко в горах – романская Сеговия с ее акведуком Флавиев. Но чудеса природы, равно как и рукотворные, не трогали Джерваса. Душой он рвался в Мадрид, изнемогая от томительного ожидания, надеясь, если на то будет милость Божья, утишить свое отчаяние.

Путешествие по земле Испании заняло шесть дней. Но и на этом оно не закончилось. Король находился в Эскориале, величественном монастыре-дворце в отрогах гор Гвадаррама. Строительство замка завершилось совсем недавно: король Филипп постоянно мешал зодчим и мастерам, навязывая им свой чудовищный вкус в архитектуре, внешнем и внутреннем убранстве.

Джервас и его спутники приехали в столицу вечером, и им пришлось дожидаться утра. Итак, прошла неделя, прежде чем взору Джерваса открылся огромный дворец монарха – повелителя полумира. Это было серое, мрачное, весьма непривлекательное сооружение. Говорили, что в основе плана дворца просматривается решетка для пыток огнем, на которой принял мученическую смерть святой Лоренсо. В то утро пасмурное небо усиливало иллюзию, что серая громадина – неотъемлемая часть горной цепи Гвадаррама и что создана она самой природой.

Впоследствии, вспоминая полдень в Эскориале, Джервас думал, а не привиделось ли все это ему во сне. В огромном дворе маршировали солдаты в красивых мундирах. Офицер, которому он сообщил о цели своего прихода, провел его широкой гранитной лестницей в длинную сводчатую галерею. Из ее маленьких окошек было видно четырехугольное крыло – резиденция короля. В галерее толпилась и гудела людская масса – придворные в черном бархате, офицеры в доспехах, прелаты в фиолетовых и пурпурных мантиях, монахи в коричневых, серых, черных и белых сутанах.

Посетители стояли группами или прохаживались по галерее, повсюду слышался приглушенный шум голосов. Они косились на высокого молодого человека с изможденным смуглым лицом под гривой жестких каштановых волос, в диковинной заморской одежде и высоких пропыленных сапогах.

Однако вскоре выяснилось, что он получит аудиенцию скорее, чем те, что дожидались ее с утренней мессы, ибо тут же появился церемониймейстер и провел его через приемную, где он оставил оружие, к королю.

Джервас оказался в небольшом помещении, напоминающем монашескую келью своей строгостью, и в ноздри ему ударил запах какого-то снадобья. Стены были побелены, и единственным украшением служила картина, изображавшая круги ада, где в огненном вихре метались обреченные на муки черти и грешники.

Посреди комнаты стоял квадратный дубовый стол, словно в трапезной аббата, а на нем – груда пергаментов, чернильница и перья.

За ним, положив правый локоть на край, сидел на высоком, будто монастырском, стуле величайший монарх своего времени, повелитель полумира.

При одном взгляде на него посетитель испытывал шок, возникающий, если фантазия разительно не соответствует действительности. Людям так свойственно идеализировать королевскую власть, королевское достоинство, связывать воедино человека и место, которое он занимает в обществе. Высокий титул этого человека, огромные владения, где его слово было законом, так распаляло людское воображение, что само имя Филиппа II вызывало в уме видение сверхчеловеческого величия, почти божественного великолепия.

Но вместо фантастического создания Джервас увидел морщинистого старика болезненного вида, низкорослого, с выпуклым лбом, светлыми, почти бесцветными, близко поставленными глазами и тонким орлиным носом. Рот производил отталкивающее впечатление: гротескно выдающийся вперед подбородок, запавшие бледные губы постоянно полуоткрыты и обнажают гнилые зубы. И без того длинный подбородок удлиняется неровно растущей рыжеватой бородкой, над верхней губой – тонкая щетинистая полоска усов. Волосы, когда-то густые, золотистые, свисают тонкими пепельными прядями.

Филипп сидел, положив левую, распухшую от подагры, перевязанную ногу на стул с мягким сиденьем. Он был одет во все черное, и единственным украшением был орден Золотого руна [80] на тонкой шее. Филипп что-то деловито писал и не оторвался от своего занятия, когда вошел Джервас. Король будто вовсе его не заметил. Наконец он передал документ сухопарому человеку в черном, стоявшему по левую руку от него. Сантойо, королевский камердинер, взял письмо, присыпал чернила песком, а король тем временем, все еще игнорируя Джерваса, вытащил из пачки очередной пергаментный лист и продолжил работу.

Позади у стены размещались еще два письменных стола, за ними сидели секретари и что-то писали. Одному из них, маленькому и чернобородому, камердинер вручил переданный ему королем документ.

За спиной у короля стоял человек средних лет, очень прямой и высокий, в черном облачении и длинной сутане иезуита. Это был, как узнал Джервас, отец Аллен, своего рода посол английских католиков при короле Филиппе, ценившем его весьма высоко. В глубоком проеме одного из двух окон, заливавших комнату светом, стоял фрай Диего де Чавес, настоятель монастыря Санта-Крус, плотного сложения человек с веселым выражением лица.

Королевское перо царапало поля документа. Сэр Джервас терпеливо ждал, стоя неподвижно, как и офицер позади него. Он не переставал удивляться жалкому, ничтожному воплощению наследственного принципа и невольно сравнивал Филиппа с противным пауком, сидящим в самом центре сплетенной им огромной паутины.

Наконец король передал Сантойо второй документ, и его льдистые глаза под нависшим лбом метнули быстрый взгляд на высокого молодого человека, ждавшего его внимания с таким достоинством и терпением. Бледные губы чуть заметно шевельнулись, и послышался глуховатый голос: монарх что-то быстро сказал совершенно бесстрастным тоном. Его слова, произнесенные в обычной для него невразумительной манере, так раздражавшей иностранных послов, прозвучали точно гудение жука в тихой комнате. Его величество говорил по-испански. Властитель полумира изъяснялся лишь на родном языке и с грехом пополам разбирал простой текст на латыни: ведь он был не только злой и малодушный развратник, но еще и недоучка и невежда.

Сэр Джервас довольно хорошо владел разговорным языком, но не понял ни слова из сказанного королем. Некоторое время он стоял в нерешительности, но тут наконец отец Аллен, обнаружив знание английского, взял на себя роль переводчика.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация