– На нас возложена обязанность охранять чистоту веры и подавлять все, что ей угрожает, – мягко заметил он.
– В Испании, – уточнила Маргарет. – Но я попала в Испанию не по своей воле. Меня привезли сюда насильно. Я здесь в результате преступления, совершенного испанским джентльменом. Испанские законы, светские и духовные, если они претендуют на справедливость, интересуют меня лишь постольку, поскольку они могут исправить причиненное мне зло и содействовать моему немедленному возвращению на родину. Я представляю себя перед испанским судом, светским или духовным, лишь в роли истца, добивающегося восстановления справедливости.
Фрай Хуан перевел ее слова другим членам трибунала. На их лицах отразилось удивление, и после минутной растерянности в разговор вступил фрай Луис:
– Нужны ли другие доказательства справедливости моего обвинения? Она придерживается буквы закона и спорит с дьявольским искусством, как опытный адвокат. Вы когда-нибудь видели женщину, столь совершенно владеющую искусством полемики? Обратите внимание, как она спокойна, с каким наглым презрением держится. Представала ли перед трибуналом такая женщина? Разве вы не понимаете, откуда она берет силу, откуда черпает готовые ответы?
Фрай Хуан махнул рукой, чтобы он замолчал.
– Вы присутствуете здесь в качестве свидетеля, фрай Луис, а не в качестве адвоката защиты или обвинения. Отвечайте, будьте любезны, на вопросы, которые вам, возможно, зададут, и придерживайтесь известных вам фактов. А делать выводы и высказывать суждения предоставьте нам.
Фрай Луис склонил голову, принимая мягко высказанный упрек, а председатель трибунала обратился к Маргарет:
– Суды, светские и духовные, имеют свои правовые нормы, и настаивать на их соблюдении – законно и справедливо. Они судят, какой ущерб человек нанес человеку. Но трибунал святой инквизиции занимается более высокими материями, ибо судит об ущербе, нанесенном человеком Богу. И тут обычные правовые нормы ничего не значат. Мы руководствуемся собственными нормами. Божьей волей и Божьей милостью мы исходим из того, что угодно Его святому делу. – Он замолчал и потом добавил с присущей ему мягкостью: – Я рассказываю вам это, сестра моя, чтобы вы оставили надежду укрыться за тем, что лишь косвенно связано с вашим делом.
Но в ясных светлых глазах Маргарет не было страха. Она сдвинула брови, и морщинка досады меж ними обозначилась отчетливее.
– Как бы презрительно вы ни отзывались о правовых нормах и какие бы обвинения ни выдвигали, существует общепринятая процедура: вы должны сначала принять мой иск, потому что правонарушение, совершенное против меня, произошло раньше, чем любые нарушения, в которых могут обвинить меня. Когда вы услышите обвинение, достоверность которого подтвердит как свидетель фрай Луис Сальседо, когда вы исправите причиненное мне зло, наказав или помиловав виновника, вы сами убедитесь, что все обвинения, выдвинутые против меня, отпадут сами собой. Как я понимаю, меня обвиняют в том, что, не будучи католичкой, я ступила на землю Испании. Повторяю: я здесь не по своей воле; и исправить причиненное мне зло можно, выслав меня из Испании, чтобы я не оскверняла эту святую землю.
Фрай Луис нахмурился и покачал головой.
– Насмешничаете, сестра, – сказал он с грустным укором.
– Порой лишь насмешка и выявляет правду, – ответила Маргарет и, повысив голос, предостерегла суд: – Господа, вы напрасно тратите время и злоупотребляете властью. Я не являюсь подданной испанского короля и нахожусь в его владениях не по своей воле. В настоящее время Англия не имеет своего посла в Мадриде. Но посол Франции возьмет на себя труд разобраться в моем деле. Я хочу обратиться к нему и просить его защиты. В этом вы не вправе мне отказать, и вы это знаете.
– Просите защиты у Бога, сестра моя. Вы не можете рассчитывать на иную защиту.
Фрай Хуан проникался к обвиняемой все большей и большей жалостью, и она не была показной: его сильно удручали суетные претензии заблудшего существа, стремящегося выбраться из святых тенет. Она напоминала ему птицу, угодившую в сеть и тщетно пытающуюся вырваться на волю, – зрелище, способное тронуть сердце жалостливого человека.
Фрай Хуан посовещался с другими членами трибунала, рассказал им об упрямстве и несговорчивости обвиняемой. Помощник прокурора долго излагал свои соображения по этому поводу. Священник в двух словах высказал ему свое одобрение. Фрай Хуан наклонил голову в знак согласия и снова обернулся к обвиняемой. Нотариус тем временем что-то быстро писал.
– Мы решили ускорить дело и положить конец спорам, договорившись с вами на приемлемых для вас условиях. Вы признали, что исповедуете лютеранство. Мы склонны отнестись к этому снисходительно, поскольку вас воспитали в этой ереси. Поскольку милосердие – наша норма и руководящий принцип, мы можем снисходительно отнестись к другим вашим грехам, ведь они в той или иной степени естественные плоды греховного воспитания. Но если вы ждете от нас милосердия, которое мы готовы проявить, вы должны заслужить его сокрушенным и смиренным сердцем и полным чистосердечным раскаянием в грехах, в коих вас обвиняют.
Маргарет хотела прервать его, но ее остановил предостерегающий жест тонкой руки. И тогда она решила, что лишь выиграет время, подчинившись и дав ему возможность высказаться до конца.
– Оправдываться, ссылаясь на то, что вы в Испании не по своей воле, бесполезно. Вы попали в Испанию в результате действий, в которых вас обвиняют. Так что вы несете ответственность за свое пребывание здесь, как если бы приехали в нашу страну по своему желанию.
– Мой отец говорил, что казуистикой можно исказить любые факты, – с презрением заметила Маргарет. – Теперь я понимаю, как это тонко и умно сказано.
– Вас даже не интересует, в чем вас обвиняют?
– Вероятно, в похищении дона Педро де Мендосы, – язвительно бросила она.
Лицо инквизитора было столь же бесстрастно.
– Правильно, можно и так сформулировать обвинение.
Маргарет смотрела на него округлившимися глазами. Фрай Луис тем временем быстро перевел ее слова нотариусу, и его перо забегало по пергаменту. Некоторое время тишину нарушал лишь скрип пера. Потом фрай Хуан заговорил снова:
– Вас обвиняют в том, что вы прибегли к заслуживающим осуждения чарам и околдовали дона Педро де Мендосу-и‑Луну. Околдованный вами и предавший веру, которую ранее доблестно защищал, предавший собственную честь и своего Господа, дон Педро де Мендоса замыслил взять в жены еретичку. Вас также обвиняют в богохульстве, естественном для продавшей душу дьяволу. Признаете ли вы вашу вину?
– Признаю ли я свою вину? Признаю ли себя ведьмой? – Это было слишком даже для такой отважной женщины, как леди Маргарет. Она прижала руку ко лбу. – Господи, мне кажется, я попала в Бедлам!
[76]
