После, в два счета настрочив новую передовицу, которую начальство, прочитав, одобрив и не внеся ни единого исправления, тотчас велело отдать в типографию, чтобы успеть во второй половине дня выпустить экстренный выпуск листка, Прохор осторожно покинул редакцию.
То, что Джек выбрал в качестве рупора своих ужасающих деяний их листок, было подлинным чудом. Вот была бы досада, если бы он остановил свой выбор на «Столичном сплетнике» или «Санкт-Петербургской всякой всячине»! Не говоря уж о «Невской пчеле»! Но Джек сделал верный выбор, и за это им, конечно же, следовало быть маньяку признательными. Звучало, конечно, ужасно, но это было так.
Однако Прохор прекрасно понимал, что очередное сердце, присланное в редакцию, рано или поздно перестанет быть сенсацией номер один. В особенности если это будет, предположим, двадцать пятое сердце. Ибо, увеличивая тираж их листка, Джек-потрошитель в первую очередь увеличивал свою собственную известность.
А это означало, что по всей России, а то и по за границам, будет греметь имя только того, кто сумеет разоблачить этого жуткого монстра. То, что с Джеком шутки были плохи, Прохор понимал, однако ведь недаром он был корреспондентом «Бульварного экспресса»!
Он сумел выяснить подоплеку убийств – во всяком случае, так ему казалось. Жертвами Джека стали два человека из приглашенных на странный мистический вечер у графини Нулиной. А во время спиритического сеанса, что имел место на этом суаре, Джек предсказал гибель всем, кто на нем присутствовал.
И не обманул – беллетрист Державин-Клеопатров и баронесса фон Минден-Шейнау уже были мертвы. Следовательно, остальные гости, не исключая, конечно же, самой хозяйки, тоже были потенциальными жертвами! И Прохор решил взять у них всех интервью – вот это будет подлинной сенсацией! И даже если никто не захочет с ним говорить, всегда можно сляпать из этого сенсационный репортаж.
Но в еще большей степени Прохор жаждал иного – изобличить Джека-потрошителя! Ибо он ни секунды не верил, что это восставший из ада легендарный лондонский маньяк. Не исключено, что тогдашний Джек вовсе даже не умер, а все еще живет и здравствует. Будь ему тогда, двадцать пять лет назад, тридцать, сейчас он был бы весьма бодрым стариканом в возрасте пятидесяти пяти лет! И вполне мог снова убивать!
Но вряд ли бы он перебрался для этого в Петербург. Хотя согласно некоторым теориям убийцей вполне мог быть русский студент-медик… И именно эту теорию Прохор и намеревался презентовать публике. У него даже имелся на примете тот, кого он может сделать Джеком-потрошителем. Прямо обвинить не получится, однако достаточно и намеков – читатель поймет!
Времени Прохор Курицын даром не терял и составил список тех, кто присутствовал на злополучном суаре.
Итак, хозяйкой была графиня Нулина, которая явно к делу не причастна. Так, капризная бывшая актриска, которая наставляет мужу-графу рога с удалым поручиком Юркевичем, также одним из гостей. Поручик, конечно, военный, то есть к виду крови ему не привыкать, однако ж тот, кто извлекал сердца, был знаком с анатомией и явно имел хирургическую практику. А такими навыками Юркевич не обладал.
Это, как сказал бы г‑н Бергамотов, факт номер один.
Женщин, и в этом Прохор тоже был уверен, следовало сразу сбросить со счетов. Не то чтобы слабый пол не мог совершить убийства, мог, да еще как! Взять, к примеру, госпожу Чернозвонову. О ней, этой богатой вдовушке, судачат, причем давно, что именно она траванула своего супруга-фабриканта. Так наверняка и было! И все же одно дело в кашку или чаечек мышьяку подсыпать, а совсем другое – человеку сердце трепещущее из груди иссечь!
Посему он тотчас вычеркнул из списка госпожу Чернозвонову, ее дочку, княгиню Бобруйскую и, наконец, госпожу Цицер.
Остались мужчины. Поручик Юркевич точно не в счет. С беллетриста Державина-Клеопатрова тоже можно снять подозрения, ибо он стал первой жертвой. Значит, имеются следующие подозреваемые: князь Бобруйский, который Джеком-потрошителем являться не мог, хотя бы по причине своего возраста и болезней. Далее следует барон фон Минден-Шейнау, подозрительный тем, что был мужем второй жертвы. Но если бы жена надоела ему хуже горькой редьки, то он убил бы ее саму, а не стал кромсать и других людей. Да барон, этот сухой сморчок, и не тянет на роль хладнокровного и расчетливого убийцы. Значит, и с него тоже можно снять подозрения.
Остался господин Кудияров, молодой человек двадцати двух лет, спортивный и, надо полагать, беспринципный. В силу своих юных лет и хорошей физической формы он вполне мог совершить убийство, и не одно, но зачем ему? Вот именно, зачем!
А лондонские убийства произошли еще до его рождения, так что быть к ним причастным он никак не мог. В том же, что между лондонскими злодеяниями, вершившимися четверть века назад, и сегодняшним кошмаром имелась прямая связь, Прохор Курицын не сомневался.
Тот, кто убивал и тогда и сейчас, обладал медицинскими познаниями. И был человеком лет пятидесяти или около того. И следуя логике, присутствовал на спиритическом сеансе.
И это факт номер два!
В списке, после того как все женщины были вычеркнуты, а кандидатуры мужчин отвергнуты, оставался только один еще человек, который подходил по всем параметрам.
Ибо единственным медиком, который присутствовал на спиритическом сеансе, был полковник Роман Вадимович Цицер. К тому же он был военным медиком, то есть привыкшим, ежели что, в полевых условиях отсекать конечности и копошиться в кишках.
Возраста он был подходящего – пятидесяти трех лет. То есть двадцать пять лет назад ему было двадцать восемь. И он вполне мог уже тогда, четверть века назад, зверствовать в британской столице!
Но самое сенсационное заключалось в том, что, как разузнал в справочнике Прохор, полковник Цицер, тогда, конечно, никакой еще не полковник, а вполне себе выпускник Санкт-Петербургской академии медицины, находился с весны 1888 года по начало года 1889‑го на тамошних островах! А ведь первое убийство, приписываемое Джеку-потрошителю, имело место в апреле, а последнее – в ноябре.
Конечно, Цицер был не в Лондоне, а в шотландском Эдинбурге, где стажировался в Королевском хирургическом колледже. Но ведь он в любой момент мог сесть в поезд – и уже несколько часов спустя прибыть в британскую столицу, совершить зверское убийство, а потом снова отбыть в Шотландию!
Чувствуя, что напал на верный след, Прохор понял, что своими гениальными изысканиями ему не следует ни с кем делиться. Ибо в любой момент кто-то из милых коллег может утянуть у него эту сенсационную тему – и воспользоваться плодами его расследования!
Оказавшись на улице, Прохор, скрипя новенькими яркими штиблетами, отправился к квартире полковника Цицера на Введенском канале, где тот обитал вместе с супругой. Следовало расспросить прислугу и узнать все, что только можно узнать!
По дороге он заметил знакомую фигуру, точнее, знакомый череп, покрытый татуировками. Это был тот самый долговязый индеец, что всегда сопровождал слепого сыщика. Как же его зовут?.. Какая-то смешная кличка, в переводе означающая «небеса» или что-то подобное…
