– Что, опять кампания за чистоту рядов?
– Хуже, Паша. Установка пришла персонально на тебя. Кому-то ты очень и очень насолил, Паша.
– Блин! Самое гнилое, что у меня в работе – это твой Суржин. Но ведь и он уже не у меня, а в «убойном». Гасили бы Филькина, а меня-то зачем?
Логутенков молчал.
– Эй, Генадьич, ты там живой? – спросил Онищенко после минутной паузы.
– Пока живой,– без всякой иронии буркнул Логутенков.– Вот что, Паша, давай-ка встретимся.
– Приехать к тебе?
– Да. Только не на службу.
– Куда?
– Помнишь, ты ключи мне давал? Туда и приезжай.
– Понял. Еду.
В квартире Суржина ничего не изменилось, разве что пыли стало побольше.
Онищенко молча выставил бутылку.
Логутенков так же молча ее отодвинул.
– Ты с Филькиным общался? – спросил он.
– Еще не успел. Не до того, сам понимаешь. Надо – пусть приходит. Солью все наработки – мне теперь без надобности.
– Не сольешь,– мрачно сказал Логутенков.
– Почему? – насторожился опер.– С ним что-то не то? Я же с ним не работал…
– И не поработаешь. Филькин в реанимации. Ему голову проломили.
– Кто? – вскинулся Онищенко.
– По официальной версии – обычный разбой. Ударили по голове железным прутом, забрали бумажник, удостоверение и оружие. Никаких зацепок. «Глухарь». Ваши ухари даже пытались списать на несчастный случай: мол, был пьян, упал и ударился головой о ступеньку. А пистолет и удостоверение потерял по пути домой.
– А он был пьян?
– Экспертиза говорит: да. Причем кровь брали дважды. И интересная деталь: содержание алкоголя в крови ко второму разу существенно возросло.
– Это бывает?
– Бывает. Если выпить бутылку на сытый желудок, и первый анализ взять минут через пятнадцать.
– Не понял. Что, его нашли через пять минут?
– Может, и раньше. «Скорая» приехала практически мгновенно. Врач говорит: выскочил какой-то мужик, тормознул их, мол, человек, пьяный, голова в крови!
– И они вот так сразу бросились на помощь? – с сомнением проговорил Онищенко.
– Выходит так.
– А сознательный мужик?
– Ушел.
Онищенко достал сигареты.
– Угощайся, Генадьич!
– Я бросил,– мрачно проговорил «важняк».
– И давно?
– Позавчера.
– А-а-а…
Онищенко закурил.
– Может, правы мои коллеги? – предположил он.– Пьяный, упал, ударился головой… А сердобольный мужик скоммуниздил ствол и прочее. И свалил по-тихому.
– Версия о падении имеет существенный недостаток,– заметил Логутенков.– В подъезде обнаружен молоток. Обычный бытовой молоток, но со следами крови потерпевшего.
– Ну, это для нас не проблема! – Онищенко нехорошо усмехнулся.– Сунуть в пакет и выбросить на следующей помойке. А лучше – помыть и домой отнести. Полезная вещь.
– К сожалению, дежурный опер появился одним из последних. К этому времени Филькина уже увезли, зато на месте происшествия обнаружились человек пять любопытных, и один из них лично знал Филькина и знал, где тот работает, поскольку является его родным братом. Второй, энергичный молодой человек, ухитрился позвонить по мобильнику на «Радио-модерн». И свеженькую информацию о нападении на милиционера огласили в эфире. Включая молоток. Ну, опер, твои выводы?
– Глухарь,– не задумываясь, ответил Онищенко.
– Я не об этом.
– Инсценировка. При этом кто-то очень хотел, чтобы, с одной стороны, травма была достаточно серьезной, а с другой – терпила остался жив.
– Значит, работа профи?
– Угу. Заказ высшей пробы.
Онищенко взял бутылку и свернул пробку. На этот раз Логутенков не возражал. Выпили, закусили сомнительной «краковской».
– И что теперь? – спросил Логутенков.
– Ты – следак, тебе и решать,– сказал Онищенко.– Я уже вне игры.
– А что бы ты делал на моем месте?
– Я бы дело закрыл,– мрачно сказал Онищенко.– Пока тоже башку не проломили. На твоем месте.
– А на своем?
Онищенко почесал заросший щетиной подбородок:
– На своем я бы продолжал работать. Чую я, Генадьич, не могли они все хвосты обрубить. Грязно работают, неаккуратно. А бошки ломать я тоже умею, если надо. И ребята из убойного наверняка помогут. Такое спускать – себе дороже.– Он снова плеснул в стаканы.– Ну, за все хорошее…
И в это время в дверь позвонили…
Наташа глянула в глазок. По ту сторону дверей переминался с ноги на ногу человек в милицейской форме.
– Вам кого? – спросила Наташа.
– Старший лейтенант Полосков.– Милиционер раскрыл удостоверение.
Через глазок можно было убедиться, что фото на удостоверении соответствует.
– Пожалуйста, назовите свое имя, фамилию, отчество, должность и место работы,– попросила Наташа.
Старший лейтенант назвал. И терпеливо ждал, пока Наташа по справочнику выясняла телефон отдела милиции, выясняла у дежурного, работает ли у них старший лейтенант Полосков и где он в настоящее время находится. Ответы ее удовлетворили, и Наташа отперла дверь, но цепочку на всякий случай оставила. Жизненный опыт научил ее осторожности. Тем более, Андрей был в отъезде.
– Вы меня не впустите? – попросил старший лейтенант.– Надо поговорить.
– О чем?
– Мне известно, что у вас в квартире находится несовершеннолетняя Куролестова Светлана Петровна.
– Насколько я знаю, ей семнадцать лет,– спокойно ответила Наташа.– Она имеет право находиться там, где пожелает.
– Ее разыскивает милиция,– повысил голос старший лейтенант.
– Мне об этом ничего не известно.
– Но вы подтверждаете, что она находится у вас?
– Я ничего не подтверждаю.
– Может быть, вы меня впустите?
– Зачем?
– Нехорошо разговаривать через порог,– старший лейтенант, похоже, занервничал.
– Я не суеверна,– заметила Наташа.
– Но я должен проверить! – заявил милиционер.
– Что именно?
– Не у вас ли Куролестова?
– У вас есть соответствующее постановление?
«Вот сучка! – злобно подумал Полосков.– Сама ж нарывается!»
– Вы обязаны меня впустить! – заявил он.
