– Здрасте… – пробормотал паренек и стащил с головы темную шапочку.
– Ты?
Харламов недоуменно рассматривал Вовку Селезнева, с которым говорил детально день назад и который ничем практически не смог ему помочь.
– Я, – удрученно кивнул Вовка и ниже опустил голову. – Я к вам.
– Вот он я, слушаю.
Харламов поддел пельмень, отправил в рот, начал жевать, почти не чувствуя вкуса. Стал понятен инстинкт, всегда предупреждающий его об опасности. Хотя Вовка, разве он опасен?
– Я попал, товарищ капитан. Я так попал! – Крупная слеза выкатилась из левого глаза Вовки и повисла на кончике носа, он смахнул ее шапкой. – Я… Я убил человека!
– Что-о?
Он все же уронил вилку, разбрызгав масло по столу. Тут же в голову шарахнуло – Лариса! Этот пацан ее убил? Но за что?! Что она ему сделала? Заметила, как он тайком курит на балконе?!
– Я убил человека, – сдавленно прошептал Вовка, испуганно глянул себе за спину. И уточнил: – Вчера. Убил.
Не Лариса!
– Господи, чего ты мелешь, пацан?! – взорвался Харламов, подбирая вилку со стола и нервно вороша пельмени в тарелке. – Вчера! Убил! Человека! Ты хоть представляешь, как это делается?
– Гаечным ключом в висок, – обронил Вовка.
И глянул на него с такой тоской, что Харламов тут же поверил.
– Как… Гм-мм…
Он прокашлялся. Отодвинул тарелку. Все, поужинал. В рот больше ничего не лезет.
– Как это случилось? Кого ты… гаечным ключом в висок? Господи, что за бред?!
Харламов невольно выругался, тут же глянул на поникшие плечи подростка, на лужицу на столе, с каждой минутой становившуюся все полноводнее. Вовка плакал, забыв о стеснении.
– Давай выпей кофе. – Студент, красавец, сообразив, принес сразу две чашки. – И рассказывай по порядку.
Вовка жадно глотнул из чашки, недовольно поморщился, но выпил все.
– Вчера… Вечером звонок в дверь. Я расслабился и даже в глазок не посмотрел. Он ввалился ко мне. – Вовка снова шапкой вытер слезы, поставив пустую чашку на стол.
– Кто? Кто он?!
И вдруг подумал про Устинова. А что, если тот решил начать убирать свидетелей и…
– Урка какой-то. Я его только раз видел у нас во дворе. Дохлый такой, морда сизая, губы сизые. Его баба Нюра гоняла. Он за гаражи ушел.
Не Устинов.
– Что он делал во дворе?
– Мне кажется, он за кем-то следил.
– За кем?
– Не знаю. Может, за этой женщиной, которую убили? Но адрес… Адрес почему то был того дядьки, который в соседнем подъезде квартиру имеет.
– Адрес? Какой адрес? Какого дядьки? Ты меня с ума сведешь! Все, идем.
Харламов с сожалением глянул на тарелку с пельменями и блюдце с нетронутыми блинчиками, залпом выпил кофе и полез из-за стола. Схватил за рукав Вовку Селезнева и потащил его к выходу.
Они молча перешли дорогу. Вошли в отдел.
– Мне не звонили? – уточнил он у дежурного.
– Никак нет. – Тот осмотрел подростка. – Чего это за фрукт, Вадим Андреевич?
– Знакомый, – буркнул Харламов, увлекая подростка к лестнице на второй этаж, где у него располагался кабинет.
Вошли в кабинет. Харламов включил свет, повесил куртку в шкаф. Посадил Вовку перед своим столом.
– Рассказывай подробно.
– В общем, мужик этот ко мне ввалился с заточкой и начал сразу вопросы задавать. Находил, мол, я чего-нибудь в гаражах или нет? Я в отказ. На часы смотрю. Он, ждешь кого? Я говорю, дядька должен приехать, контролирует меня. А он, прикиньте, Вадим Андреевич, уже знал, что я один пока. Кто-то уже разболтал ему!
– Дальше! – потребовал Харламов.
– Он заточку потом убрал, к двери попятился. Затем начал про вас расспрашивать. Чего, мол, мент приходил? Я сказал, что из-за женщины, которую нашли под моим балконом. – Вовка судорожно сглотнул и глянул умоляюще. – Нет водички, Вадим Андреевич? После этого кофе во рту все жжет.
Харламов подал ему стакан воды. Тот жадно выпил. Вытер рот все той же шапкой.
– Дальше. – Харламов почти физически ощущал, как полыхает его мозг.
– Спрашивает, чего ты ему рассказал. Говорю, я не знаю ничего, чего расскажу то?
– И? Почему ты ему ключом в висок засадил?
– Так я возьми и скажи ему, что вам рассказал, как через полчаса после того, как женщина вскрикнула и ноги ее в кустах валялись, на балкон вышел, и слышу, как молния в кустах какая-то расстегивается. Шорох какой-то. Говорю, сначала подумал, что у бабы в кустах свидание. А потом понял, что ее шманали.
– И он что?
– Он вдруг пошел на меня, заточку снова из кармана вынул. И говорит, это ты зря так сказал менту, пацан. И… И заточку в меня. Я еле успел увернуться и это… ключом гаечным, самым большим, ему в голову. И прямо в висок попал. – Вовкины плечи затряслись, лицо снова залило слезами. Судорожно икая, он проговорил: – Хруст такой страшный. Он захрипел и упал. И…
– И что дальше? Помер? Вчера вечером? Чего же ты только сегодня пришел вечером?! – подчеркнул последнее слово Вадик, хватаясь за голову, там полыхало все сильнее.
– Нет, он не помер вчера. – Вовкина спина неожиданно выпрямилась. – Вчера он жив был. Я его это… За гаражи оттащил. Он жив был.
– Ты?! Зачем?! О господи!
Харламов выскочил из-за стола и принялся широко шагать по кабинету. Что делать с этим тупоголовым подростком, он не представлял!
– Зачем ты его потащил за гаражи?!
– А что, дома оставлять, ждать, пока он у меня в прихожей ласты склеит? – уставил на него Вовка зареванные глаза. – Чтобы меня потом в тюрьму, да?!
– А теперь тебя не в тюрьму, нет? – ядовито поинтересовался Харламов, схватил паренька за худенькое плечо. – Ты ударил человека гаечным ключом в висок! Потом, не оказав ему первой помощи, оттащил за гаражи. Зачем? Умирать?
– А чего надо было? Башку ему перевязать, чтобы он снова на меня с заточкой? – огрызнулся Вовка, уставившись на Харламова исподлобья.
– Полицию надо было вызывать, придурок! Полицию! Мне бы позвонил, я же оставлял тебе свой номер телефона. Ну! Чего молчишь? Почему полицию не вызвал?
– Испугался. – Вовкин взгляд плутовато вильнул вправо.
– Так… Слушай меня внимательно, Вова Селезнев. – Вадик встал перед ним, упер кулаки в бока, чтобы не начать колотить ими по пустой башке подростка. – Или ты говоришь мне всю правду, или я… Я закрываю тут тебя до утра. А там посмотрим.
– Какую правду? Я все рассказал, – неуверенно затянул Вовка.
– Что искал этот мужик? Почему он пришел за этим к тебе? Ну! Быстро! Отвечай!
