Надо было взять себя в руки, чтобы оправдать такую честь.
Закапал дождь, и дорога превратилась в болото. Обезьянам было так трудно идти, что Лукреция разрешила Ланселоту сесть в телегу. Рамиро мучился из-за грязи, покрывавшей его шкуру. Только гусыня и поросенок блаженно валялись в дорожной жиже, и каждый вечер подружкам приходилось часами отмывать их перед ночлегом под крышей.
Компания двигалась медленно, и Полисена начала беспокоиться, что они не успеют дойти до «Зеленой Совы» к Рождеству. Тогда Лукреция приняла решение потратить монеты, подаренные Пакувием, на то, чтобы проделать оставшийся путь в дилижансе.
Не так-то просто было найти кучера, готового взять в экипаж зверей. Большинство думали, что эти необычные пассажиры наполнят дилижанс вшами. (И они ошибались – Лукреция содержала всех в строжайшей чистоте.) Или же боялись, что остальные попутчики не согласятся разделить с ними путь.
Тогда она решила прибегнуть к хитрости. Спрятала гусыню в корзинку и поместила ее вместе со всеми вещами и телегой в багажное отделение. А остальных животных Лукреция нарядила в костюмы салонной сценки.
Попутчики с изумлением посматривали на странную компанию. Им никогда в жизни не доводилось видеть двух таких мохнатых дам и таких необычных младенцев. Но в конце концов все привыкли. Путешественники знают, что в дороге приходится мириться с самыми необычайными встречами, к тому же кучер сказал, что это очень богатое семейство. Богатые, как объяснил он (будто бы это нужно объяснять!) могут позволить себе любую экстравагантность, и никто не имеет права их критиковать.
Вскоре Казильда стала любимицей остальных пассажиров и в особенности пассажирок, которые были просто очарованы ее изящными манерами и платьицем из розовой парчи, в которое она нарядила диковинную новорожденную: оно было необычайно искусно сшито из дорогой ткани и подтверждало в их глазах из ряда вон выходящее богатство своеобразной компании. Платье, конечно, измялось и обтрепалось, на него посадили несколько пятен, но лиф сохранил следы драгоценной вышивки из золотой нити и маленьких жемчужин, которые раньше, должно быть, были и на юбке.
Заинтересовавшись реакцией пассажирок, Полисена тоже рассмотрела его повнимательнее, и будучи дочерью купца (бывшей дочерью!), оценила его и признала, что дамы не преувеличивали. Это платьице должно было стоить целое состояние. И у кого может быть столько денег, чтобы тратить их на новорожденного, – ведь он так быстро растет и за месяц вырастает из одежки?!
– Откуда оно у тебя? – шепотом спросила она у Лукреции.
– Понятия не имею. Оно всегда лежало в сундуке с костюмами. Не удивлюсь, если старик его где-нибудь стянул.
Лукреция была счастлива. Путешествуя в дилижансе, труппа ежедневно преодолевала путь, на который пришлось бы потратить неделю. Все были защищены от холода и ненастья и не волновались, что обезьяны простудятся.
Убаюканная движением кареты, Полисена задремала, и ее воображение поскакало во всю прыть. Несмотря на прежние разочарования, она совершенно не сомневалась, что в «Зеленой Сове» найдет ответ на все свои вопросы.
Она уже мечтала о том, как уговорит родителей удочерить Лукрецию, бедную сироту, у которой всегда будет крыша над головой, теплая постель и обильная еда, а также учителя, которые обучат ее хорошим манерам. Найдя дочь, они от радости не смогут отказать ей, особенно после ее рассказа о том, что без помощи маленькой бродяжки она никогда бы их не отыскала.
Разумеется, Лукреция, которая была младше, должна будет ее слушаться и брать с нее пример. У нее снова появится младшая сестренка. Мысли же о Петронилле и Ипполите причиняли ей такую боль, что она гнала их от себя при первом же появлении.
Полисена проводила рукой по волосам, которые отрастали неровными прядями. Они были уже достаточно длинными, чтобы зачесывать их назад. На первой же остановке она попросила Лукрецию подровнять их ножницами, которыми та стригла зверей.
Компания прибыла в Лугаль через пять дней. Перед тем как выйти из экипажа, Лукреция разузнала дорогу к «Зеленой Сове» – она была на расстоянии полудня пути.
Итак, отдохнув и набравшись сил, все вместе весело двинулись по дороге, не обращая внимания на снег. Обезьяны, тепло укутанные, сидели в телеге под большим зеленым зонтом старика Жиральди. Дмитрий и Рамиро наслаждались белыми хлопьями, которые не попадали под густую шерсть.
Девочки закутались в теплые плащи. Лукреция несла на руках гусыню, а Полисена – поросенка. Чтобы не замерзнуть, они шли быстро, и от их дыхания в воздухе появлялись белые облачка.
Миновав возделанные поля, пастбища, фруктовые сады, они углубились в лес. Но и через него шла широкая мощеная дорога. Каменные вехи указывали, что она ведет к столице.
Незадолго до сумерек подруги увидели гостиницу, которая возвышалась на склоне холма, покрытого редкими голыми деревьями. Из многочисленных труб (наверное, камины были в каждой комнате) в холодный прозрачный воздух поднималась ниточка серого дымка, а за стеклами окон уже сверкали огни, хотя и не было темно.
Глава третья
Лукреция и Полисена подошли к воротам и пересекли длинную аллею, высаженную деревьями. Продолжал сыпать снег. За всю свою бродячую жизнь Лукреции еще не доводилось видеть такой гостиницы. «Зеленая Сова» больше походила на загородный особняк, чем на ферму или почтовую станцию. На фасаде красовалась красивая витая лестница и изящные балконы. Вокруг рос огромный сад, прикрытый легким снежным покрывалом. С одной стороны выстроился лабиринт из подрезанных самшитов. Под большими деревьями, в кустах, просматривались древние колонны и статуи. Над дверями была красочная вывеска:
ЗЕЛЕНАЯ СОВА
ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР ДЛЯ
ВЫСШИХ СОСЛОВИЙ
Из здания доносились хохот, музыка, веселые голоса, гневные окрики ссорящихся, женские визги, собачий лай.
Подруги робко остановились у подножия лестницы.
– Давай-ка сперва заглянем в окно, а потом уже постучим, – предложила Полисена.
Наступила темнота, но комнаты первого этажа были освещены сотнями свечей, поэтому нетрудно было заглянуть внутрь, оставаясь незамеченными.
Первый этаж не был, как в других гостиницах, большой дымящейся комнатой, служившей одновременно кухней и столовой для посетителей, – он состоял из нескольких элегантных салонов, каждый со своим собственным мраморным камином, шелковыми креслами и диванами, персидскими коврами, столами, на которых стоял хрусталь и фарфор, и огромным количеством серебряных канделябров.
Кое-кто из постояльцев, толпящихся в салонах, вкушал пищу серебряными приборами, другие играли в карты или кости, третьи беседовали перед камином. Все были разодеты в пышные наряды, а у дам, несмотря на ноябрьские холода, были открыты плечи и руки. В одном из салонов играли на клавесине и виолончели. Несколько пар кружились в танце. Другие слушали, полуразвалившись на диванах. А прислуга…
