– А вам не кажется, что на всех этих молодых людей лучше было бы надеть солдатскую форму, постричь наголо и заставить выполнять приказы офицеров? – иронично спросил глава Китая. – Чтобы у них не было охоты громить витрины магазинов и поджигать автомобили!
– Говоря по правде, студенты сегодня… приносят много беспокойства. Порой я даже сожалею, что они стали… такие образованные.
– В Китае Конфуций когда-то установил основополагающий принцип, в соответствии с которым человек благородный должен стремиться к порядку во всем, что его окружает, – в семье, городе, в империи, во Вселенной. И цель хорошего правителя заключается в том, чтобы этот порядок уважали.
Они въехали в Запретный город. Высота и ширина крепостных стен наводили на мысль, что стены были задуманы специально для подавления народных волнений.
– Жаль, что в средствах массовой информации мы слышим одних лишь «смутьянов». Однако подавляющее большинство людей, которым нужен покой, сидят по домам. Думаю, они надеются на то, что мы, руководители, предпримем необходимые меры и сделаем всю грязную работу, которая и впредь будет гарантировать им душевное спокойствие.
Черный лимузин остановился, и китайский президент повел гостя к внушительному зданию, края крыши которого загибались кверху. Отработанными до автоматизма жестами их приветствовала охрана.
Правители двух стран вошли в зал, украшенный чучелами животных: тигров, медведей, волков, крокодилов, носорогов. Все они, казалось, настороженно взирали на происходящее стеклянными глазами.
– Я долго думал о том коротком разговоре, который состоялся между нами на Азорских островах, у эмчей, – сказал китайский президент.
– Вы решили объявить микролюдям войну?
Чанг захохотал.
– Давить танком муравейник? Ну уж нет, так мы потеряем лицо. Я придумал нечто более… достойное.
Он схватил смартфон и воспользовался им, как пультом дистанционного управления. Включился экран, нем появилась диаграмма.
– Это строжайшая тайна, и я надеюсь на вашу сдержанность, мой дорогой Джаффар. Перед вами демографическая кривая населения Китая. Официально у нас один и четыре миллиарда человек, хотя на самом деле один и восемь миллиарда.
– К чему вы клоните, господин Чанг?
– К тому, что у нас четыреста миллионов лишних людей, от которых так или иначе нужно избавиться.
– Да? Любопытная постановка вопроса.
– Нам, китайцам, всегда приходилось решать проблему перенаселенности. В качестве примера можно привести Циня Шихуанди, императора, жившего за двести пятьдесят лет до Рождества Христова, как говорят европейцы. Он выставлял толпы бедняков и бездомных впереди войска, чтобы те служили заградительной линией, на которую враг был вынужден тратить значительную часть стрел. Эти люди были совершенно безоружны, и единственным их предназначением было умереть.
– Ловко придумано.
– В некоторой степени это позволяло избавиться от избытка населения. Шихуанди был путеводной звездой для Мао, да его и сегодня считают величайшим императором.
– Я об этом ничего не знал, – признался иранец.
– Позже мы смогли решить проблему перенаселенности благодаря войне во Вьетнаме. Американцы никак не могли понять, что происходит: чем больше они убивали вьетнамских коммунистов, тем больше тех становилось.
– В основе этого тоже лежал всем известный вопрос избыточности ваших людских ресурсов? – спросил Джаффар, с трудом сдерживая смех.
– Наших людей там было столько, что американцы не успевали производить достаточно боеприпасов, чтобы уничтожать противника.
Было видно, что Джаффар проявляет к теме разговора живейший интерес.
– Запад никогда не понимал Востока. У них слишком упрощенный взгляд на мир, они чересчур склонны к морализаторству и способны видеть лишь в краткосрочной перспективе.
Китаец скривился.
– К сожалению, во Вьетнаме французские колонисты, а затем и американцы быстро отказались от своих притязаний.
– Как игроки они ничего не стоят.
– Все нужно делать самим. В 1966 году, в рамках кампании «Большого скачка», в голову нашему Великому кормчему пришла гениальная идея Культурной революции. В действительности за этим поэтическим выражением скрывался план по очистке рядов интеллектуалов. По выражению Шихуанди, «людям надо запретить думать, поскольку думать в обязательном порядке означает вынашивать планы против государства».
– И сколько на этот раз?
– Пятьдесят пять миллионов, – заявил китаец, довольный тем, что ему удалось произвести на собеседника впечатление. – Чтобы всех расстрелять, повесить, запереть в исправительных лагерях, где они подыхали как мухи, понадобился целый ряд масштабных организационных мероприятий.
– Интеллектуалы – существа хрупкие…
– Наш Великий кормчий вполне заслуживает этого имени. Он продемонстрировал всем прекрасный способ управлять стадом.
Глава Ирана вздохнул:
– В восьмидесятых, во время ирано-иракской войны, мы тоже посылали впереди войск детей-сирот, чтобы они взрывались на минах, обеспечивая войскам бесприпятственный проход. Аналогичным образом мы избавились от бехаев, христиан и суннитов. А затем от студентов и интеллектуалов. Самым неожиданным образом этот конфликт продемонстрировал нам, что машина смерти вполне может содержать в себе не просто положительный, но даже жизненно необходимый аспект: она позволила нам избавиться от внутренней оппозиции.
Китайский президент протянул собеседнику сигарету с золоченым концом, которую тот с удовольствием принял.
– Это правило кажется мне непреложным, – продолжил Джаффар, – хотя говорить о нем не принято. Первая и Вторая мировые войны, развязанные Западом, тоже превратились в мясорубку по уничтожению человеческой плоти. Свои «чистилища», в которых умерли миллионы людей, были и у Сталина. Кто тогда осмелится говорить о трудностях, связанных с решением проблемы перенаселенности?
– Отрадно, что вы разделяете эту точку зрения, мой дорогой Джаффар. Представители нашей традиционной медицины до сих пор практикуют кровопускание и добиваются при этом отличных результатов.
– Мы тоже используем в традиционной медицине пиявок, которые делают это самым естественным образом, – кивнул иранец.
Чанг встал и подошел к карте Китая.
– Да и потом, эти два всадника Апокалипсиса, грипп H1N1, и астероид… – сказал он. – Если для других они стали несчастьем, то для нас обернулись благословением.
Президент хлопнул в ладоши, и на зов тут же явился официант с подносом, на котором стояли бутылка эксклюзивного французского коньяка и два пузатых бокала, наполненных кубиками льда.
– Ах да, я и забыл! Вы же мусульманин и алкоголь не употребляете.
– Шутите! Запреты предназначены для плебса. В моем дворце в Тегеране есть подвал, где хранятся коллекционные вина и другие спиртные напитки. А когда я приезжаю с визитом к моим коллегам из Сирии, Ирака или Ливана, уверяю вас, они угощают меня лучшим в мире виски. Чем суровее запрет, тем приятнее осознавать, что тебе дарована привилегия быть в этом плане… исключением.
