Давид хотел подойти к ней, но не смог встать. Тогда он на руках пополз к неподвижно лежащему телу.
Какие-то люди помогли ему добраться до девушки. Он прильнул ухом к ее груди и убедился, что сердце бьется.
Немного успокоившись, он сделал ей искусственное дыхание рот в рот.
Нефтяной вкус был невыносимый, но Давид все же преодолел тошноту, и, поскольку Гипатия по-прежнему не подавала признаков жизни, принялся делать ей массаж грудной клетки. После нескольких попыток девушка наконец вздрогнула, и ее тоже вырвало нефтью, которой она наглоталась.
Они долго кашляли, после чего до Гипатии дошло, в какой неприятной ситуации они оказались.
Их окружали мужчины в рабочих комбинезонах. Один из них, с пышными усами, спросил по-английски:
– Что вы здесь делаете?
– Нам нужно вернуться в отель! Мы возместим убытки.
Рабочие уже вовсю суетились, чтобы не допустить воспламенения нефти.
Не получив объяснений, усач милостиво разрешил им позвонить. К счастью, Гипатия запомнила номер таксиста Абдель-Атифа.
Откуда-то появились полотенца, в которые Гипатия и Давид не преминули закутаться. Затем они стали медленно двигать суставами, превозмогая боль во всем теле, и наконец смогли встать.
Пошатываясь и поддерживая друг друга, исследователи направились в рабочий санузел и встали под слабые струи воды. Когда они стали похожи на людей с обычной розовой кожей, усач протянул им два комбинезона.
– Сомневаюсь, что вам сейчас стоит ехать в город, – сказал он. – Снос пирамиды Хеопса вызвал что-то вроде взрыва народного возмущения.
Он протянул им чай с ментолом и пару небольших пирожных.
– Если хотите, можете остаться здесь и подождать, пока все уляжется.
Но Давид отказался, а мужчина не настаивал.
Едва они остались одни, Гипатия задала вопрос, который все это время не давал ей покоя.
– Так что же она вам сказала?
– Что она очень одинока…
Студентка откусила кусочек медового пирожного, и Давид продолжил:
– Она сказала, что после… той истории с астероидом, с «Тейей-13», постоянно испытывает боль… Насколько я понял, напоминающую собой мигрень.
– Земля страдает от мигрени?
– Мой прадед Эдмонд Уэллс изучал этимологию слова «мигрень». В переводе с латыни оно означает «половина зернышка». Боль вызывает недостающая половина. По его мнению, мигрень является «кристаллизацией чувства незавершенности».
Молодая кореянка внимательно слушала, поглаживая свои ссадины.
– Она показала мне место, где мы сможем продолжить начатый диалог, – сказал в заключение Давид, подливая девушке чая с ментолом.
За их спинами рабочие с немалыми усилиями установили на место рухнувший деррик.
Наконец приехал Абдель-Атиф.
– А я испугался, что вы попали в передрягу, – заявил он, улыбаясь во весь свой златозубый рот.
130.
В «Звездной бабочке» все спали. Вдруг включился сигнал тревоги, замигали красные лампочки, но из-за поломки системы звукового оповещения в гигантском цилиндре длиной тридцать два километра продолжала царить тишина.
На космический корабль обрушился рой метеоритов; они забарабанили по обшивке, будто крупный град.
Все пассажиры корабля тут же проснулись. Пожарные, техники, полицейские и инженеры, не потрудившись даже одеться, бегом направились на свои посты.
Ракета в мгновение ока озарилась светом.
Сильвен Тимсит вошел в рубку управления, где незадолго до этого задремала за штурвалом Ребекка.
– Повреждения? – спросил он.
– В юго-западном секторе посечены паруса. На обшивке вмятины, но пробоин нет.
– Если в парусе просто образовались дыры, их можно починить.
Ребекка не сводила глаз с радара.
– На нас летит второй рой, – сказала она. – Все по местам!
Отремонтированная сирена тревожно завыла, и каждый из ста сорока четырех тысяч пассажиров занял свой пост, готовый потушить пожар или исправить поломку.
– Приближается второй метеоритный дождь. Столкновение через тридцать секунд.
Пассажиры ухватились за стены и прочно закрепленные предметы. Космические булыжники грохотали по обшивке и взрывались. Вдруг погас свет, корабль погрузился в непроглядный мрак. Камни по-прежнему лупили по обшивке, издавая громовые раскаты.
Затем грохот стих.
Ребекка в рубке управления чиркнула зажигалкой.
– Метеорит попал в электрический генератор.
В цилиндре с потухшим неоновым солнцем центрального стержня включились аварийные фонари.
– Нам конец, – донеслись тревожные голоса.
– Дальше лететь нельзя. Надо возвращаться на Землю, – вторили им другие.
Сильвен Тимсит включил переносной фонарь, вышел на балкон над рубкой управления и взял слово.
– Без паники! Это самый обычный инцидент. Вполне возможно, что нам будет достаточно поменять предохранители.
– Ложь! – закричали в толпе. – Нам надо возвращаться, иначе мы все тут подохнем.
Моральный дух ста сорока четырех тысяч пассажиров в одночасье был подорван. Людей охватила паника, со всех сторон сыпались злобные выкрики.
В тот момент, когда группка «мотыльков», ностальгирующих по Земле и окончательно потерявших голову после метеоритной бомбардировки, попыталась захватить рубку управления, намереваясь лечь на обратный курс, вспыхнула драка. Она проходила в полумраке, в свете аварийных фонарей; в иллюминаторы равнодушно светили звезды.
В холоде и мраке ностальгирующие и те, кто поддерживал законное руководство, стали забрасывать друг друга самодельными зажигательными смесями.
131.
– Вы и правда забрались в пирамиду Хеопса, перед тем как ее взорвали? – спросил Абдель-Атиф, ведя машину. – Как же вам удалось выбраться?
– Нам помогли, – уклонился от прямого ответа Давид.
Проехав немного, такси остановилось у поста полиции.
Водитель вылез, вступил в разговор, затем объявил:
– Дальше нельзя, демонстрация.
– По поводу сноса пирамиды?
– Да на нее всем глубоко плевать. Из-за культурных ценностей демонстрации не устраивают.
– Но нам надо в отель.
– Проехать через толпу на авто мы не сможем.
– Тогда мы пойдем пешком. Абдель-Атиф, вы нас проводите?
– Это будет зависеть от вас.
Давид продемонстрировал пустые карманы, давая понять, что денег у него нет.
