– Как бы там ни было, еще раз начать все по новой мы уже не сможем.
Давид выставил яркость фонаря на максимальную, и они стали спускаться по крутому коридору, который с каждым шагом расширялся все больше и больше.
– Мадемуазель Ким, а почему вас заинтересовала именно Франция?
– Из-за профессора Фридмана. Приехав к нам в Сеул реализовать программу создания роботов-андроидов – вы же знаете, моя страна всегда поощряет футуристические проекты, – он поселился в женском общежитии нашего университета. Он устраивал многочисленные конференции, не раз упоминал о проводимом в Сорбонне конкурсе «Эволюция» и, конечно, рассказывал о вас. И я вдруг решила представить на конкурс проект в той сфере, над которой работала. Но вначале я хотела представить результаты исследований в области, близкой Фридману.
– А вы знали, что некоторые темы мы с вами вели параллельно?
– Конечно.
– Откуда такая уверенность?
– Я медитировала.
– Ах да, забыл… Зажигая огонек и дуя на него. Помню, меня вы тоже этому учили, правда, безуспешно.
– Где вчера была пустота, завтра обязательно что-нибудь появится.
– Не могу понять. Объясните мне, что происходит, когда вы медитируете и вокруг вас все исчезает?
– Я пересекаю границу пространства и времени. Прошлое, будущее и настоящее объединяются в одно целое, и я могу видеть их, будто это художественный фильм.
Давид хотел засмеяться, но его охватило странное ощущение, что девушка только что открыла ему нечто совершенно новое и важное.
– Если мы отсюда выберемся, я покажу вам что такое настоящая медитация, – сказала она.
Через полчаса ходьбы они вышли в коридор, уходивший, казалось, еще глубже под землю.
И наконец оказались в зале.
– Вот и четвертый чуланчик…
Исследователи осторожно двинулись вперед. Гипатия зачарованно глядела по сторонам.
– Точно так же, как в храме Тангуна, а может даже, во всех остальных пирамидах мир, – прошептала она. – Три зала, доступные взорам всех, и огромная тайная ложа.
Они осветили помещение фонариками. Потолок нависал над ними метрах в тридцати. На земле валялись предметы, предназначение которых было им не понятно.
И вдруг овальный пучок света выхватил из тьмы огромный череп гуманоида.
Исследователи подошли ближе.
Пожелтевшая голова, казалось, ухмылялась всей своей квадратной челюстью.
Высокие скулы, широкий лоб, аккуратные надбровные дуги.
– Какое прекрасное лицо, – сказала Гипатия.
Давид посветил на кости, поддерживающие череп, и они увидели перед собой человеческий скелет не менее двадцати метров в длину, великолепно сохранившийся.
– Вот вам и объяснение, – прошептала Гипатия, – это они построили пирамиды.
Девушка приложила к останкам прибор радиоуглеродного анализа и уточнила:
– Восемь тысяч лет назад.
Ученый не мог произнести ни слова, дыхание его участилось.
Осветив скелет под всеми возможными углами, они вплотную занялись черепом, будто надеясь увидеть в его огромных пустых глазницах осмысленный взгляд.
– Во время поездки в Антарктиду отец как раз так описал его в своем блокноте. Именно он дал название Homo giganteus. Перед нами великан.
Девушка продолжала исследовать скелет.
– Великанша, – уточнила она. – Таз довольно широкий и округлый, в то время как у мужчин он обычно принимает треугольную форму. Да и расстояние между крестцом и лобным сочленением больше. Все это – чтобы было легче рожать.
Она посветила на предмет, лежавший поверх ключиц. При более внимательном рассмотрении это оказалось металлическое ожерелье с янтарным кулоном. Внутри кулона был заключен муравей – в десять раз больше своих собратьев, известных на сегодняшний день науке.
Давида Уэллса украшение очаровало. Не имея возможности полностью взять его в руки, он отцепил кулон и в свете фонаря всмотрелся в застывшее в смоле гигантское насекомое. Затем он положил драгоценный камень в карман и вместе с Гипатией стал фотографировать кости с более близкого расстояния.
– Как жаль, что мы не можем поднять этот скелет наверх.
Они осветили остальную часть помещения.
– Ухо Геи, – прошептала Гипатия и с помощью смартфона сделала снимок потолка.
– Но раз уж мы забрались в ее ухо, то вот этот круглый бассейн с нефтью, по всей видимости, является чем-то вроде барабанной перепонки, – предположил Давид.
Они подошли к резервуару, заполненному черной жидкостью.
Незадолго до этого на одной из фресок ученый видел обнаженного человека, плававшего на спине в озерце с нефтью. Поэтому он, не колеблясь, разделся и подошел к бассейну вплотную.
– Аврора разговаривала с Геей в водоеме, – сказал он. – По всей видимости, жидкость является связующим звеном между минералом и жизнью.
– Но это не вода…
– Вот именно. Из послания Земли Аврора не поняла ровным счетом ничего. Минеральное масло, должно быть, лучше проводит сигналы.
Ученый погрузил в бассейн сначала большой палец ноги, затем ступню и наконец залез в него.
Гипатия осталась стоять у края резервуара, чтобы наблюдать и фотографировать.
Давид присел, и жидкость закрыла уши.
В горле все явственнее ощущался неприятный привкус минерального масла.
Едкий запах черной крови Геи.
Затем он вытянулся и лег на спину, как когда-то во время турпоездки на Мертвое море. Соленая густота тамошней воды позволяла свободно лежать на поверхности.
Давид раскинул ноги и руки, уши полностью погрузились в нефть, над поверхностью остались лишь нос и верхняя часть лица.
Ощущение было странным. Он чувствовал, как нефть проникает в ушные раковины и покрывает кожу.
Тогда он закрыл глаза, постарался ни о чем не думать и стал ждать.
Сначала до его слуха долетело что-то вроде шума. Затем на смену шуму пришел звук.
Звук превратился в голос. Голос произнес слово.
123.
Ну наконец-то!
124.
Профессор Давид Уэллс вдруг распахнул глаза и сделал глубокий вдох… погрузился в нефть, стал задыхаться, закашлялся и вынырнул на поверхность.
– ОНА СО МНОЙ ГОВОРИЛА! В моей голове! Прямо у меня в голове! Но очень явственно и на французском языке! Она произнесла фразу на французском!
– Что она вам сказала?
– Ну наконец-то!
– Гениально! Надо двигаться дальше.
