Справедливо считая, что в обыденном сознании постоянно путается влюбленность с любовью, он перечисляет некоторые свойства и того и другого, чтобы читатель мог понять, переживает ли он моменты влюбленности или идет по пути любви.
С некоторыми его сопоставлениями спорить не приходится, например с такими: «Во влюбленности благоразумие изгоняется; в любви оно играет важную роль. Во влюбленности человек видоизменяет, искажает реальную действительность, приспосабливая ее к этим отношениям; в любви реальность становится неотъемлемой частью отношений, возвышая и укрепляя их. Влюбленность по существу созвучна психологии ребенка, который в своем детском стремлении ко “всемогуществу” желает получить все и сразу; любовь — удел зрелых людей, которые не боятся времени, но, напротив, принимают его в расчет».
Или: «Во влюбленности отрицается предел; в любви предел ищут, признают, принимают и превозносят. Влюбленность господствует над людьми, переживающими ее; идущие по пути любви вместе управляют своей любовью, а не управляются ею. Влюбленность поверхностна и довольствуется наружностью; любовь черпает силы из глубины личности партнера. Любовь никогда не бывает поверхностной. Влюбленность состоит в основном из ощущений; любовь, помимо этого, включает в себя волю.
Однако другие его сопоставления вызывают сомнения в их корректности.
«Влюбленность, — пишет В. Альбисетти, — принадлежит к животной природе человека, любовь — к его зрелости. Для того чтобы влюбиться, не нужно мужества: достаточно пустить все на самотек и дать себе волю. Для влюбленности секс имеет решающее значение, в отношениях любви он не обязателен». Остановимся на этом фрагменте. Весьма спорно положение, что влюбленность принадлежит к животной природе человека, а любовь — нет. Как это, например, согласуется с родительской любовью? И разве его утверждение, что для того, чтобы влюбиться, надо дать себе волю, не означает, что влюбленность находится под контролем человека, а следовательно, не только природна, но и, как у нас любят писать, социальна? А как быть с первой любовью (влюбленностью), для которой секс не имеет не только решающего значения, но и вообще никакого? И зачем путать сексуальное влечение и влюбленность?
В. Альбисетти пишет, что влюбленность покрывает глубокое внутреннее одиночество, человек стремится быть вместе с партнером для того, чтобы чувствовать себя живым. Согласно мнению этого автора, влюбленность только остановка, временное прекращение невроза. Но разве влюбляются только испытывающие одиночество или невроз? Выходит, что любовь с первого взгляда касается только этих людей?
«Влюбленность, — пишет далее В. Альбисетти, — это искра, принимаемая за огонь; любовь — это пламя, которое постоянно поддерживается». Единственно, что верно в этом сравнении, — это различие в длительности того и другого феномена. Что же касается силы того и другого, то думается, что сравнение с пламенем больше подходит к влюбленности.
А такое противопоставление влюбленности любви: «Во влюбленности восторженное состояние возможно только в присутствии партнера; в любви счастье составляет постоянную основу жизни» — из категории «в огороде бузина». Восторженность и счастье — разные эмоциональные явления; можно любить и страдать, чувствовать себя несчастным, да и при ответной любви нельзя быть все время счастливым. Переживание счастья — это тоже кратковременное состояние человека.
Другие его тезисы звучат красиво, но они голословны: «Влюбленность боится смерти; в любви переживается много смертей, но все они растворяются благодаря умению во всем видеть смысл, значение <…> Влюбленность — это обладание; любовь — дар <…> Сомнения ранят влюбленность, но укрепляют любовь <…> Влюбленности присуща потребительская логика; любви — логика бытия, познания <…> Страдание убивает влюбленность; любовь включает его в себя <…> Во влюбленности двое превращаются в ничто; в любви они умножаются <…> Влюбленность легка, но она опустошает; любовь трудна, но она наполняет».
Остановлюсь еще на категоричной позиции Е. Пушкарева в отношении различий между влюбленностью и любовью: «То, что является укоренившимся понятием — сначала возникает влюбленность, которая перерастает в любовь, — оказалось совершенно не так <…> Любовь возникает совершенно независимо от того, была влюбленность или нет», — считает он. Это утверждение было бы верным, если бы автор не употребил слово «совершенно», а написал бы «может быть независимой». И то, что влюбляться можно несколько раз и что влюбленность может не перерастать в любовь, не отрицает варианта, что влюбленность может перерастать в любовь.
4.9. Любовь — это не просто дружба
Изучение массового сознания в отношении сходства или различий любви и дружбы дает неоднозначные результаты. По данным Форгоса и Добоца (Forgos, Dobosz, 1980), большинство респондентов отличают в собственном опыте любовь от дружбы, хотя возможно их сочетание.
По данным опроса 58 студентов, проведенного Луком (цит. по: Н. Heidbrink, 2007), получилось, что корреляция между любовью и дружбой очень высокая (Kr = 0,91), т. е. практически для них это одно и то же. По другим данным (Eberhard, Kosta, 2004), различия между любовью и дружбой совершенно ясны, но описать эти различия они затруднялись.
Возникает вопрос: чем эротическая любовь-дружба отличается от простой дружбы?
В эротической любви есть элемент предпочтительности, которого нет в братской, да и в родительской любви. При этом виде любви человек сам выбирает объект любви исходя лишь из только ему известных предпочтений. Таким образом, эротическая любовь избирательна и требует определенных, в высшей степени индивидуальных характеристик, которые наличествуют у отдельных людей, но не у всех. Дружить же можно со многими.
Отличие состоит, очевидно, и в том, что у дружбы отсутствует чувство собственности. Если симпатия и любовь могут быть односторонними, то дружба таковой быть не может. Она предполагает межличностную аттракцию, т. е. проявление дружеских чувств с обеих сторон. Только в этом случае дружба может выполнять функции удовлетворения эмоциональных потребностей, взаимного познания, социального взаимодействия и диалога личностей, принимающего характер личных (интимно-доверительных) отношений. Кроме того, дружба по сравнению с симпатией, влечением, любовью имеет более осознанный, прагматичный характер.
З. Рубин разработал две отдельные шкалы — любви и расположения, по тринадцать пунктов в каждой. Шкала любви включает пункты, измеряющие степень привязанности («Если мне одиноко, моя первая мысль — разыскать Х»), заботы («Если бы Х чувствовал себя плохо, моим первейшим долгом было бы поддержать его») и интимности («Я чувствую, что могу буквально во всем довериться Х»). Шкала расположения измеряет, насколько благоприятно испытуемый оценивает данного человека по ряду качеств (зрелость, приспособленность, интеллект, здравомыслие) и насколько он склонен считать этого человека похожим на себя. Применение этих шкал к 182 студенческим парам Мичиганского университета, которые связаны отношениями ухаживания, показало, что «любовь» и «расположение» действительно не совпадают, причем показатели по шкале любви позволяют предсказать вступление молодых людей в брак гораздо точнее, чем показатели шкалы расположения.
