Всадники тоже заметили разъезд и пустили пардов вскачь, надеясь опередить солдат и скрыться в лесу. Через минуту стало очевидно, что уйти им не удастся.
– Клинки – вон! – рявкнул десятник, и воины разом выхватили мечи.
Рассыпавшиеся веером конгаи гнали рыкающих пардов во всю мочь.
Четверо остановились и развернулись навстречу мчащимся солдатам. Те с удивлением обнаружили, что беглецы собираются принять бой. Обнажив оружие, четверка устремилась навстречу разъезду.
– Они спятили! – закричал десятник.– Отлично! Покажем им, парни! Марш! Марш!
Пард его летел над свежескошенным полем, как ветер. Конгаи не отставали. Все они были опытными воинами, и всех их возбуждала предстоящая схватка! Возбуждала, но не пугала. Их было одиннадцать против четырех!
Противники столкнулись, вихрем пронесли мимо и тут же развернули пардов. Конгаи не сразу заметили, что их осталось только семь. А когда заметили, отступать было уже поздно. Одиннадцать всадников смешались в рукопашной под свирепое рычание грызущихся пардов.
Бой длился недолго. Конгаи полегли все. А четверо победителей, прихватив с собой трупы и пардов, скрылись в чаще.
Хасец Эйрис шел неторопливой рысью. Ноги его утратили обычную легкость из-за двойного груза, обременившего мускулистую спину зверя.
Могучая Тьма, чей круп был в раза полтора шире, чем у желтого парда, бежала рядом, то и дело тычась мордой в лежащее на спине хасца тело зодчего. Тогда Эйрис била ее хлыстом между ушей. Парда не обижалась, только фыркала.
Стояла тихая темная ночь. Луны на небе еще не было. Когда справа выросла стена джунглей, Эйрис повернула парда, оставляя лес сбоку. С той скоростью, с которой она сейчас двигалась, ей понадобится около двух часов, чтобы добраться до лагеря.
Тьма вдруг зарычала и навострила уши. Шерсть на ее загривке поднялась. Эйрис мгновенно насторожилась. Придержав хасца, она вслушивалась и всматривалась в темноту. Ничего! Но, как ни остр слух дочери Народа, слух парды лучше. Морда Тьмы повернулась к джунглям. Слева от них, до самой реки лежал ровный открытый луг. Днем Эйрис могла бы увидеть голубую полоску высаженных вдоль берега пальм.
Женщине показалось, что она тоже уловила звук. Но не со стороны леса, а впереди, из-за мыска из десятка деревьев, выдававшегося из черной стены джунглей. С той стороны мог двигаться разъезд армии южан…
Люди беспокоили Эйрис меньше, чем звери, которые могли обитать в здешних, хотя и сравнительно безопасных, джунглях. Будь Тилод здоров, она не опасалась бы вообще ничего.
А Тьма по-прежнему смотрела в сторону леса. Весь вид ее выражал напряженное внимание: уши шевелились, толстый хвост резко дергался, усы встопорщились.
Да, теперь Эйрис определенно услышала топот неторопливо рысящих пардов. Впереди.
Холодная лапка предчувствия коснулась ее спины.
Хасец шагнул в сторону и оказался рядом с Тьмой. Он тоже насторожился.
Эйрис, сидящей на его крупе, позади Несмеха, было не слишком удобно обороняться. Проверив, хорошо ли затянуты ремни, удерживающие зодчего, она ухватилась за луку седла и прыгнула на спину Тьмы.
От неожиданности парда шарахнулась в сторону, но не огрызнулась, а только настороженно покосилась на всадницу.
Из-за выступающего мыска деревьев выехали восемь всадников. Воины. Дозор южан? Почти наверняка. Однако тревожное чувство не оставляло женщину. Волновалась и парда, хотя до всадников ей явно не было дела. Что же, Эйрис и Тьма смогут себя защитить. А легконогого хасца не догонит ни один боевой пард. Но что же там, в джунглях?
Всадники неторопливо ехали навстречу. Эта неторопливость успокаивала. Тьма снова покосилась на стену леса и тихо зарычала. Эйрис похлопала ее по вздыбленной на загривке шерсти. До восьми всадников оставалось шагов шестьдесят.
«Сейчас они меня окликнут!» – подумала Эйрис.
Хасец с пронзительным воплем метнулся в сторону.
Эйрис мгновенно обернулась и увидела черную тень, что вымахнула из джунглей, покрыв одним прыжком шагов тридцать. Тень упала на то место, где только что стоял пард. А хасец уже мчался прочь с пронзительным воем.
Тьма оборотилась назад с грозным рычанием. Уж она-то бежать не собиралась!
Прижав уши, парда злобно глядела на огромного зверя, размерами не уступавшего ей самой, но с более короткими лапами и более крупной головой.
Зверь, припав к земле, щерил зубы. Кугурр!
Парда оглушительно заревела. Вот он, тот, кого она учуяла несколько минут назад! Зверь еще ниже припал к земле, и Эйрис с удивлением обнаружила, что шею его охватывает широкий, усеянный шипами, ошейник.
– Стоять! – крикнула женщина в ухо парде и схватила арбалет.
Хищник прыгнул молча, без единого звука бросив мускулистое тело на добычу. И стрела Эйрис ударила прямо в жаркую глотку!
Парда вздыбилась. Эйрис услышала за спиной чмокающий удар и, соскальзывая с парды, успела заметить короткую арбалетную стрелу, торчащую из крупа Тьмы.
Эйрис скатилась на траву, перевернулась через голову и снова оказалась на ногах. А Тьма со свирепым рычанием вонзила клыки в затылок бьющегося в агонии кугурра.
Заросли затрещали. Кто-то продирался из леса на открытое пространство. Эйрис, выхватив меч, приготовилась встретить еще одного хищника…
Но из джунглей вырвался не кугурр, а боевой пард со всадником в седле.
В несколько прыжков пард покрыл разделявшее их расстояние и остановился, как вкопанный, между Эйрис и Тьмой, терзающей труп кугурра. Из горла всадника вырвался горестный вопль, что очень не понравилось Эйрис.
Тем временем верховые уже подскакали к женщине и окружили ее кольцом.
– Как жаль, Муххув, что ты потерял свою зверушку! – сказал один из восьми на языке соххоггоев.– Кто мог подумать, что хоб убьет его одной стрелой!
– А занятный хоб! – произнес другой.– Ловкий такой! Возьми его себе, Муххув! Он, право, забавен! Ты повеселишься!
Из-за леса показался край луны, и длинные черные тени легли от всадников на вялую траву.
Тьма прекратила терзать кугурра и, вскинув голову, протяжно заревела.
В руке Муххува сверкнул метательный нож, и парда с пронзительным воем забилась на земле.
Луна осветила Эйрис.
– О Истинный! – воскликнул один из соххоггоев.– Да это же самочка! Муххув! Тебе досталась самочка-хоба!
– Да! – мрачно отозвался Муххув.– Я сдеру у нее кожу с живота и отдам псам! Пусть позабавятся!
Эйрис не понимала ни слова, но знала, что речь идет о ней. И ей не нравились ни сам разговор, ни те, кто его вел. Не нравилось ей и спокойствие воинов: ведь женщина стояла между ними с мечом в руке, и они могли убедиться: Эйрис умеет пользоваться оружием.
