– Пожалуйста, рассказывайте по порядку,– попросил психолог.– Спокойно, не волнуйтесь. Помогая следствию, вы помогаете и себе.
– Я стараюсь…– пробормотал толстяк.– Значит, было так… Мы с Ранитой, это моя напарница, увидели беспорядок. Подошли. Ну а потом я увидел его…– бывший полицейский показал на Гриву,– и со мной что-то случилось. Ну я как бы понял, что должен его убить… То есть не должен, но как бы почувствовал, что… в общем, я выстрелил в него, ну, без предупреждения, а потом…
– Минутку,– перебил его психолог.– Вы говорили, что в тот день не употребляли алкоголя, психотропных средств…
– Упаси Бог!
– Вы уверены?
– Конечно!
– Значит, вы ощутили нечто, побуждавшее вас напасть на этого человека? – психолог указал на Гриву.– Он вас чем-то разозлил?
– Нет,– толстяк мотнул головой.– Я не разозлился, нет. Просто я понял, что должен его убить… Что это очень важно…
– Насколько важно? Важнее, чем сохранить работу?
– Вроде того. Ну как будто моя жизнь, жизнь моей семьи зависит от того, убью я его или нет. Но я не злился на него, точно не злился.
– Может, вы испытывали страх?
– Нет. Страха не было. Это так бывает, господин дознаватель. Словно делаешь какую-то неприятную работу… Ну, которую все равно надо сделать…
– То есть с вами такое уже было?
– Нет, нет! Что вы! – бывший полицейский испуганно замахал руками.– Никогда!
– А сейчас, глядя на господина майора, вы не испытываете желания его убить?
Толстяк посмотрел на Гриву. Глаза у него были – как у больной собаки.
– Нет.
– И вы не испытываете по отношению к нему гнева, других отрицательных чувств?
– Нет.
– Вы уверены? Ведь из-за этого человека вы потеряли работу и сядете в тюрьму. Этот человек косвенно виновен в смерти нескольких ваших коллег… И вы не испытываете к нему отрицательных чувств? Может быть, жалеете, что не убили его? Не жалеете, что промахнулись?
– Нет,– бывший полицейский помотал головой.– Я жалею, что моя пуля попала в того парнишку, но это, наверное, Бог подтолкнул мою руку. Я очень хорошо стреляю, господин дознаватель.
– Почему вы так думаете?
– Ну, этот человек, он же не виноват на самом деле. Это на него напали. Тот парнишка и другие. А он… Он же – из вашего «Алладина». Он мог бы убить всех. А не убил.
– Почему вы так думаете?
– Так это же всем известно! – толстяк даже удивился.– Мы же все гало смотрим!
«Да уж, репутация у нас – что надо»,– подумал Грива.
Впрочем, этот чернокожий был прав. Грива действительно мог бы перебить их всех. Если бы захотел. Но он никогда не убивал без необходимости. Это непрофессионально.
– Спасибо, обвиняемый,– сказал психолог.– Ваше сотрудничество будет зачтено.
– Ну как? – спросил Грива, когда толстяка увели.– Что-нибудь нащупывается?
Психолог помассировал висок (он не спал уже вторые сутки), вздохнул:
– Ничего обнадеживающего. Вы же сами видите: они говорят разное, но суть одна. И это не заговор. Каждый действовал вполне самостоятельно. Побудительные мотивы кажутся разными, но это иллюзия. Один говорит: я взбесился. Другой: я был должен. Но это, скорее всего, позднейшее самообъяснение. У всех – типичное состояние амока. Они повиновались некоему импульсу – и всё.
«Амок – хорошее слово,– подумал Грива.– Вроде бы понятное, но ровным счетом ничего не объясняющее. Особенно если учесть, что классический амок, говорят, насылается извне. Колдуном».
В колдунов Грива не верил. Даже красавица-мулатка с болтливой тыквой не смогла его переубедить. В Бога Артём верил, да. Но в колдовство и зомби – нет. Хотя нельзя отрицать и такую версию, что есть некто вне поля зрения, который терпеть не может Артёма Гриву, очень хочет его прикончить и, обладая могучими гипнотическими способностями, время от времени натравливает на Артёма окружающих. Но в таком случае это весьма глупый субьект, потому что используемые им «инструменты» вряд ли подходят для такой цели. Кроме, может быть, колдуньи-мулатки. Но даже в том эпизоде куда эффективней было бы использовать против Артёма не мулатку, а, допустим, Ирландца. Вот Юджин, возникни у него такое желание, наверняка сумел бы отправить Гриву на тот свет.
Нет, эта версия столь же сомнительна, как и десяток других. И все-таки есть вопрос, на который Грива очень хотел бы получить ответ: почему именно он стал объектом немотивированной агрессии? Почему он, а не Ванька? Или любой из нескольких сотен богатых европейцев, развлекавшихся в Вегасе?
– Ты хочешь, чтобы тебе объяснили, чем ты отличаешься от других? Я тоже хотел бы знать это.
Специальный координатор Хокусай сидел на татами в номере на шестнадцатом этаже гостиницы «Стардаст», часть которой была арендована для «алладиновцев» администрацией штата Невада. Изначально их намеревались поселить в отеле «Алладин» (кто-то с чувством юмора подсуетился), но Хокусай счел, что «Стардаст» подходит больше.
Номер был скромный – Хокусай не любил роскоши. Еще Артём был уверен: татами здесь раньше не было.
– Я тоже хотел бы это знать,– сказал специальный координатор.– И доктор Праччимо. И глубокоуважаемый Сяо Сунь. Но мы не знаем. Зато мы знаем, что это отличие существует.
– Это из-за того, что я поглазел на «пессимиста» – и не спятил?
– Из-за этого – тоже. Кроме того, ты – единственный из известных нам людей, который стал объектом немотивированной агрессии трижды.
– Почему – трижды? – удивился Грива.– Немотивированно на меня напали только один раз. Остальное – глупость местных полицейских.
– Здесь – один,– согласился Хокусай.– Но это был третий случай. Первый раз на тебя напали в России…
– Танимура-сан, я не согласен! – возразил Грива.– Объектом была девушка, за которую я вступился! Так что то нападение было вполне мотивированно. И нападающие действовали достаточно осмысленно. Совсем не так, как здесь, в Вегасе.
– Тактически – да, более осмысленно. Но не стратегически. Аналитики сопоставили результаты допросов твоих соотечественников со здешними материалами и обнаружили все характерные признаки феномена немотивированной агрессии. Твои соотечественники же были уверены, что тебя надо убить. Уничтожить. И не потому, что ты поколотил их приятеля, а по глубокому внутреннему убеждению. Просто они значительно более законопослушны, чем вегасцы, а как следствие – другая поведенческая модель. Тебя должен был уничтожить закон, а не нож.
– Мне об этом ничего не говорили.
– Естественно,– ответил Хокусай.– Пока в этом не было необходимости.
– Ладно, допустим. А третий случай?
– В Африке. Когда симпатичная чернокожая леди чуть не проткнула тебе сердце.
