Неудивительно. Порт-то был – морской.
– Наше море, варяжское, – с удовлетворением отметил Трувор, и я понял, что мы – на Балтике.
Глава двадцать четвертая,
из которой можно узнать некоторые сведения из прежней жизни героя, а также познакомиться с его мыслями по поводу положительных и отрицательных сторон государственности и проституции в средние века и в более «просвещенные» времена
Я ошибся, когда счел городок большим. На самом деле большим здесь был торг. Все местное население, как я понял, занималось его обслуживанием и собиранием пошлины. Надо признать, незначительной.
Еще здесь имелась верфь. Вот она-то по-настоящему и заинтересовала ярла. Причину мне объяснил Трувор. Обратно мы планировали возвращаться морем, а те суда, на которых мы пришли, по его мнению, годились для морского плавания не больше, чем утиный плотик.
Я не знал, что такое утиный плотик, но комментарий принял как должное. То есть для благополучного возвращения домой, в Ладогу, нужно полноценное морское судно.
И такое здесь имелось. Почти достроенная (остались сущие мелочи) снекка
[20]
.
Хрёрек и Ольбард оценили ее и решили – подойдет.
Ударили по рукам, заплатили задаток…
Следующей акцией была продажа пленников.
Рабов здесь продавали на общем рынке. Там же, где скотину. Причем никаких цепей, раскаленных клейм и прочих знаков рабского состояния я не заметил. Более того, здесь же неподалеку находилась и вольная «биржа труда», где можно было нанять конкретных специалистов или просто рабочую силу. Такой работник назывался «рядный» (то есть договорной) холоп. Примерно на таких условиях я работал у Коваля, пока тому не понадобились мои воинские навыки. «Рядного» холопа нельзя было продать или передать другому. Его следовало кормить и платить ему, если последнее оговаривалось. В Скандинавии, где со свободными пахотными землями напряженно, такой работник мог получить в пользование надел в обмен на часть урожая. Эту полезную информацию я получил от Трувора.
Здесь же, на рынке, можно было взять кредит под будущую добычу: зерно, меха или еще что-нибудь… Еще были «долговые» холопы. Эти поступали в распоряжение кредитора до тех пор, пока не отработают долг. Но тоже на определенных условиях. Их работа «оплачивалась» в счет долга, и продать их тоже было нельзя.
Зато те, кого взяли как военную добычу, никаких прав не имели. С ними хозяин мог делать, что заблагорассудится. Хоть убить. Иных специально для жертвоприношений и покупали.
Но в славянских землях участь у рабов была не самой плохой. Иные становились почти членами семьи.
Могли даже выкупиться. Самыми скверными хозяевами считались германцы. Эти сразу стригли рабу голову и надевали ошейник. Могли оскопить или еще как-нибудь покалечить. Охотно покупали девственниц. В основном для перепродажи.
Женщины помоложе и покрасивее ценились. Зато утратившие красоту стоили довольно дешево. А дети вообще шли «в нагрузку».
Лучше всех шли на торгу молодые сильные мужчины. Вроде тех, что Хрёрек взял с собой для «вспомогательных» работ.
Ну да, ярл в итоге не выполнил обещания. Скорее всего, он с самого начала не собирался их отпускать. Едва мы прибыли в городок, тут же объявил «вспомогательный персонал» своими рабами.
Однако не всех.
Шестерым предложил присоединиться к нашему экипажу на «испытательный срок». Примерно как мне в свое время. Видимо, присмотрелся к избранникам еще во время путешествия.
Предложение было принято с энтузиазмом. Если кандидат не справлялся с «работой», его, как я понял, просто «увольняли». То есть – отпускали на свободу. Если же испытуемый прилично проявлял себя в бою, его принимали в хирд. Со всеми вытекающими…
После общего сбора в одной из портовых гостиниц, которую Хрёрек снял целиком, большинству наших (и мне в том числе) выдали в счет доли добычи немного денег и отпустили погулять. Само начальство осталось: им предстояло рассортировать и сбыть награбленное. Только вещи.
Пленников еще утром продали оптом какому-то перекупщику из местных.
А вот с остальной добычей можно было не торопиться. Вещи кушать не просят, и стеречь их проще. Так что желающим приобрести нашу добычу предстояло изрядно поторговаться. Когда мы уходили, этот процесс был в самом разгаре.
Хорошо, что мне не надо было в нем участвовать. Не люблю я торговаться. Хотя куда больше мне не по душе торговать людьми.
Умом-то я понимаю, что пленники – такой же товар, как лисьи шкурки, но даже от понимания этого как-то сразу становится тошно.
«Надеюсь, и в будущем Бог меня избавит от контактов с работорговцами», – подумал я.
Что я сам могу стать «предметом» работорговли, мне и в голову тогда не пришло. Слишком уж я был уверен в своей удаче. Позабыл, что Фортуна – дама переменчивая, а попка ее куда менее привлекательна, чем личико.
Я присоединился к компании варягов. С нами пошли и эсты. Наши эсты, кстати, были, считай, местные. Местные пираты. Года три назад они с коллегами напали на караван из трех кораблей, везший кое-какие товары в Ладогу. Им не повезло. Два судна были торговыми, но с датскими, то бишь весьма боеспособными экипажами. А третьим был «Сокол», шедший в качестве конвоя.
Из пяти эстских снекк три отправились на дно. Две были захвачены. И десятка три пиратов оказались в плену. Семерым предложили сменить экипаж. Двое отказались (вот уж не знаю, почему) и были использованы на тризне по прямому назначению. Пятеро – согласились. Правда, одного убили в каком-то северном походе, но остальные здравствовали и по сей день. Не знаю, может, их далекие потомки и станут «тормозами», но эти эсты оказались довольно шустрыми. И отлично знали все ходы-выходы в своем родном городке.
Они и привели в местечко, оптимально отвечающее нашим интересам, как-то: качественная жратва, качественное пиво, умеренные цены. В принципе, в список входили еще девки, но это – если бы мы пришли «изголодавшиеся», из вика. После трехнедельного путешествия с целой ордой легкодоступных и бесплатных женщин мы все несколько пресытились. Даже я, хотя уж точно не стремился к подобным насильственным связям. Но никуда не денешься: ко мне девчонки сами ластились. Думаю, потому что я относился к ним по-человечески.
Впрочем, когда хозяин предложил нам взглянуть на совсем «свежую» девчонку, наши отказываться не стали. Зато когда «новинку» торжественно вывели в зал, от громового хохота варягов и эстов затряслись потолочные балки.
Девчонка оказалась одной из наших бывших полонянок. Ее уже переодели по-местному – в красную шерстяную юбку и что-то наподобие сюртучка из белой шерсти. Однако признать ее было нетрудно. А поскольку девочка была веселая и симпатичная, то все присутствующие были знакомы с ней достаточно близко.
