Из города доносился частый звон. Надо полагать, били тревогу. Но пока никаких действий не предпринималось.
За все это время я ни разу не вынул меча.
Мы обработали с десяток дворов, когда снова раздался звук рога. На этот раз – на другой ноте.
Это тоже была команда. Мы прекратили зачистку и погнали «добычу» (на связке уже было почти полсотни мужчин и женщин) из посада. Многие пленники были окровавлены, но серьезных ран не было ни у кого. Трувор и Рулаф безжалостно подгоняли их пинками и тычками копейных древков. Я присматривал за тылом. Какие-то местные маячили позади, но напасть никто так и не рискнул.
Оказавшись на открытом пространстве, мы собрались вместе и еще быстрее двинулись к лесу. Кроме нескольких сотен пленников, викинги гнали скот: коров, овец, лошадей…
До опушки мы добраться не успели. Рог рявкнул еще раз, и хирдманны остановились.
Ага, местный князек наконец решил кое-что предпринять.
Из города выдвигалось войско.
Немалое, кстати. Сотни две пехоты и около сотни всадников.
Конница тут же оторвалась от пеших и полетела к нам.
Оно и понятно. Если враг бежит, надо его догнать.
Я понятия не имел, что делать. Бросаться с мечом на конную лаву казалось не самым лучшим выбором.
Но от меня решения и не требовалось.
Когда между нами и всадниками осталось метров триста, а земля уже подрагивала от гулких ударов копыт, хирд в считаные секунды перестроился. Щиты со спин были переброшены на руки, и я впервые увидел знаменитую «свинью» викингов. Железный клин, ощетинившийся железом копий.
Сам я оказался в последнем ряду – естественном месте аутсайдеров. Хотя нет, тут же были и Трувор, и Руад и, еще шестеро варягов. Мы просто замкнули тыл.
Всадники не сумели (или не захотели) сдержать разбег.
Я и раньше слышал от специалистов, что конница против тяжелой пехоты не рулит. Разве что еще более тяжелая. Эта таковой не была. То есть у всадников имелась кое-какая броня, а вот лошадки были, считай, голые. Да и сами лошадки… Дикий осел-кулан в нашем зоопарке примерно такого же роста. Правда, лошадки были хоть и маленькие, но умные. Лезть грудью на копья категорически отказались. Их это спасло. Но не всадников. Нурманские копья могут не только колоть, но и летать. Едва конница отпрянула, оставив на траве с пяток трупов, как строй «раскрылся», и десятка три копий ушли в кратковременный полет. Почти у всех полет завершился достойно: в телах врагов.
Всадники тут же сменили тактику: взялись за луки. Но у нас тоже имелись стрелки, а попасть во всадника намного легче, чем в закованного в железо пехотинца, которого еще и прикрывает щитом напарник. Я лично прикрывал Рулафа. Отбил штук шесть стрел. За это время Рулаф выпустил вдвое больше и свалил минимум четверых.
Командная дуэль закончилась для противника совсем печально. Пара минут – и от почти сотни осталось десятка полтора. Правда, среди этого десятка был местный князек, легко опознаваемый по дорогим доспехам.
Всадники отступили метров на триста и топтались на месте, не зная, что предпринять. Или просто ожидая подхода пехоты. Я бы на их месте дернул обратно в город. И заодно пехоту с собой увел. Нутром чуял: резня будет страшная.
Наши орали, перекрывая глотками вопли раненых и ржание покалеченных (не все стрелы достались всадникам) лошадей: вызывали князя Довгана на честный бой. Но тот как-то не рвался.
Наконец подоспела пехота. Передние ряды были экипированы неплохо. У половины даже имелись железные брони. И храбрости тоже хватало. Не переводя дух (а запыхались они порядком: шутка ли – почти километр бегом, да с полной выкладкой), ратники устремились в бой.
Ну и мы, само собой, устремились навстречу. Железный клин, во главе которого, как выяснилось позже, бился сам ярл, прошел сквозь шеренги противника, будто скальпель через пластилин. Страшная человекокосилка, откуда во все стороны били мечи и копья, которыми орудовал второй ряд, вспорола все десять рядов противника. Строй защитников города смешался, а «косилка» развернулась и опять вошла в самую гущу.
Хирд шел, оставляя за собой «усы» из покалеченных тел, не обращая внимания на храбрецов, которые сами отважно кидались вперед… И умирали.
Некоторые, впрочем, попытались напасть с тыла. Впустую. Их убивали раньше, чем они выходили на дистанцию поединка. Убивали копьями, стрелами, швырковыми ножами… Мне лишь однажды удалось пустить в дело меч, отбивая вражеское копье. В ту же секунду копейщика ткнули под мышку и оставили умирать. А хирд двинулся дальше.
Одно хорошо: продолжалось это избиение младенцев недолго. Минут через десять горожане сообразили, что их тупо вырезают, и бросились наутек. Кто куда.
А сволочь Довган все это время стоял в отдалении и наблюдал, как убивают его людей. Ей-богу, прибил бы гада собственноручно.
Трижды рявкнул рог, и «голова» «свиньи» рванула вперед – к городу.
Я тоже приготовился побегать, но оказалось, у нас другая задача: собрать трофеи и присмотреть за полоном и скотом. А заодно дорезать раненых. От последнего меня, слава богу, избавили.
Зато у меня возникла другая проблема. Довган наконец решил, что возник благоприятный момент для атаки, и повел своих в бой. Мы были слишком разобщены, чтобы собрать строй, хотя многие все же успели сбиться в группы. Я – не успел.
Меня, как отдельно стоящую мишень, выбрали сразу трое всадников, одним из которых был сам князь.
Я приготовился мужественно принять судьбу. К счастью, лошадки у всех троих были разной прыти. Налети они одновременно, не выстоять бы. Но первым меня попытался взять на копье сам князь.
Что говорить, копьем он владел отлично. Не сомневаюсь, что с легкостью вогнал бы его на скаку в наручный браслет. Но я – не браслет. Я успел скинуть со спины щит и отбить им железко. Правда, и сам достать врага не сумел. Довган просвистел мимо. Зато второго я встретил, как надо. А именно: присел, нырнув под копье, и (да простят меня любители лошадок – я и сам их безмерно люблю, но жизнь, она – дороже) рубанул бедное животное по ноге. Лошадка упала и забилась.
Третий всадник, видя, как складываются дела, предпочел обскакать меня стороной.
Больше никто нападать на меня не рвался, и я вернулся к упавшему. Первым делом прекратил мучения несчастной лошадки. Потом занялся ее всадником, который уже начал ворочаться, приходя в себя. Но свобода его была очень ограничена. Ножку придавило.
Сообразив, кто за ним наблюдает, мужик поспешно отбросил меч и булаву с железным набалдашником. Интуитивно понятное заявление: сдаюсь!
Ладно, ладно, не будем тебя убивать. С осторожностью (помнил по кинофильмам, как часто такие вот с виду беспомощные втыкают в победителя спрятанный в рукаве нож) я связал пленнику руки его же собственной веревкой и только после этого выволок из-под мертвого коня.
