– Попались, дурни! Нет бы в болото убечь! – И разъяснил специально для меня: – У Дубишки дом укромно стоит. Рядом с болотом. По тому болоту, ежели троп не знать, трудно идти. Я думал – уйдут они. Жаль, ошибся.
– А может, все же ушли? – предположил я. – Мало ли кто кричит?
– Смеешься? – злобно спросил Квашак. – Иль в ваших краях каленым железом не пытают?
Я смолчал. Но осведомленность Квашака мне не понравилась. Не исключено, что я недооценил жестокости здешних нравов.
Незадолго до цели (пытуемый уже не вопил – выл) Коваль с сыном сбросили скорость. Темень была – хоть глаз выколи. Однако они ухитрились не только разглядеть причальные мостки, но даже подойти к ним практически бесшумно.
По ту сторону мостков виднелось что-то темное.
– Клыч… – прошипел Коваль. Надо полагать, опознал плавсредство.
Я перелез на мостки, постаравшись сделать это как можно тише. Сапоги были мне изрядно велики, но я поддел две пары толстых шерстяных носков, выделенных мне Трушкой, и они сели нормально, не хлюпали.
Квашак рядом громко сопел. От него пованивало потом.
Коваль придержал его за локоток, прошептал:
– Не бойсь. За нами пойдешь. В сечу не лезь. Бей издаля стрелами.
Квашак сразу перестал сопеть. Видно, и впрямь боялся.
А у меня страха не было совсем. Только азарт. Меня не оставляло ощущение театральности…
…Которое вмиг развеялось, когда мы увидели происходящее.
Посреди лужайки перед домом был разведен большой костер. На огне весело булькал котел. Вокруг разместились трое: Клыч, Полтора Уха и еще один, ражий детина с копной сроду нечесаных волос. Двое других «клычовцев» отсутствовали. Хотелось верить, что их прикончили. Но вряд ли. Неподалеку от костра лежали тела двух мертвых собак и труп (что труп, я понял сразу) мужчины. Другой мужчина, раздетый догола, бессильно обвис на перекладине коновязи. Полтора Уха кошеварил: помешивал варево длинной ложкой, принюхивался, бросал в котел какие-то травки… Время от времени он брал копье, наконечник которого покоился на углях, и, не вставая, тыкал им в живот подвешенного. Мужчина начинал биться и хрипеть.
– Чего ты артачишься, – спокойно, даже сочувственно проговорил Клыч. – Сейчас баб твоих приведут, все равно узнаем. Скажи по-хорошему, где денежки, и не будем тебя мучить.
Пытаемый что-то пробормотал.
Клыч поднялся, подошел к нему, взял за волосы, задрал голову, послушал некоторое время, потом разжал пальцы, и голова бедняги бессильно упала на грудь.
– Дубишко ты и есть, – сказал он. – Тупой, как дубина. Коли начнем мы тебя спрашивать по-настоящему, тогда уж точно за Кромку пойдешь. Сам подумай: кому нужен раб-калека? Буртала, скоро уже? Я голоден!
– Голоден он… – проворчал Полтора Уха. – Надо было у кузнеца поесть. Я вот поел.
– А если бы опоил он нас? – вкрадчиво поинтересовался Клыч. – Он же кузнец, колдун. Ему отраву в яства подмешать, как тебе дикого луку в уху добавить. О! Кажись, идут!
На лужайке появились новые персонажи. Две мелкие коровенки, пара коз, три расхристанные женщины, шестеро детишек разного возраста, в просторных, явно перешитых из взрослых, рубахах. Завершал цепочку пленников мелкий, порядком замызганный мужичок. Сопровождали эту компанию двое уже известных мне персонажей: приятели Клыча.
При виде грустной процессии подвешенный мужчина глухо застонал. Одна из женщин, вскрикнув жалобно, будто чайка, кинулась к телу убитого. Нечесаный, не вставая, пнул ее ногой.
Женщина упала навзничь.
Квашак рванулся вперед, но Коваль перехватил его, прошипел чуть слышно:
– Ты – сзади…
Нечесаный тем временем встал, наклонился и сильным рывком задрал ей платье…
– Не замай! – строго сказал Клыч. – Твоя очередь последняя, молодой!
– Ну так бери ее! – раздраженно бросил нечесаный, пихнув лежащую носком сапога.
– Сядь! – рыкнул Клыч. – Еще раз скажешь мне, что делать, я тебя самого возьму! Сначала поедим. Затем с кладом разберемся. Бабы – потом.
– А рожон свой, молодой, можешь на козе испробовать, – посоветовал одноглазый, с интресом принюхиваясь к содержимому котла. Загоготали все, кроме нечесаного и Клыча. И, естественно, пленников.
По приказу Клыча одна из теток подоила корову. Главарь преступной группы с удовольствием пил молоко.
Котел тем временем сняли с костра, разбойники извлекли ложки… Женщины сбились кучкой, даже не пытаясь убежать… Мелкий мужичок держался в стороне…
Я легонько толкнул Коваля.
Лучшего момента не будет.
Злодеи уселись вокруг котла, оставив место для Клыча. Тот вынул ложку, присел на корточки, зачерпнул…
Вот тут я и рванул…
Бежал я очень быстро, но все равно стрела меня опередила. Хороший выстрел: нечесаный захрипел, пытаясь выдрать стрелу из шеи…
«Лучше бы – Клыча…» – успел подумать я.
Но Клыч – уже вот он. Будто ждал.
Его меч вжикнул у меня перед носом, но сам я его тоже не достал: подпрыгнул, сукин сын!
Тут сбоку сунулся Полтора Уха. Очень кстати. Я метнулся влево, и мой давний недоброжелатель оказался между мною и мечом своего атамана. Рубанул топором сверху, с замаха – как дрова рубил. Только я ведь – не чурка березовая. Плавный уход еще левее, подальше от Клыча, и – х-х-а-а!
Я бил в полную силу. Не думая, что рублю человека. Так я бил бы тупым клинком по деревянной жердине. Нет, не зря я сам доводил острие… Ступню бандита отсекло чисто, даже в ладони не отдалось. Он еще валился, а я, уже с левой, метнул в Клыча короткий швырковый нож.
Он увидел бросок слишком поздно, попытался отбить мечом, но… есть! Ножик глубоко засел в предплечье правой руки главного оппонента.
Клыч будто и не заметил: толкнулся двумя ногами, прыгнул через своего вопящего дружка… И ему не повезло. Полтора Уха как раз махнул грабкой. Клыч зацепился совсем чуть-чуть… И промахнулся тоже совсем чуть-чуть… Его меч на каких-то пару сантиметров разминулся с моей шеей. А мой – нет.
К сожалению, напрочь голову я ему не снес. Клинок застрял в хребтине. Я рванул его изо всех сил, заодно бросив мертвого уже Клыча на Полутораухого, который, привстав, попытался пырнуть меня ножом…
Шестое чувство спасло меня от смерти. Одноглазый. Отличный выпад. Уходя от копейного тычка, я выгнулся так, что еще чуть-чуть – и встал бы на мостик.
Но тут же распрямился пружиной, перехватив копье левой рукой, рванул на себя, толчком колена отбил в сторону щит и (все – на одном, слитном движении) принял Одноглазого на клинок. Вот теперь я наконец понял, что такое – убить человека.
Меч пробил толстую кожаную куртку с бляшками, мышцы живота и погрузился во плоть, снизу вверх, очень глубоко… Одноглазый рванулся, раскрыл рот, и оттуда потоком, как вода из трубы, прямо на меня хлынула кровь. Умирающий задрожал. Его рот, губы двигались, будто он хотел что-то сказать. Но вместо слов изо рта толчками выплескивалась кровь. Последняя дрожь, и он всей тяжестью обвис на клинке. От неожиданности я разжал пальцы… И остался без оружия.
